Трансформация войны

И последняя, но не менее важная ремарка: представление о войне как о правовом действии и сама необходимость добиться того, чтобы победа была «засчитана», означали также, что бывали случаи, когда воюющие стороны отказывались от реальных тактических преимуществ для того, чтобы сражаться на равных условиях. Так было уже во время битвы при Мальдоне, которая описана в знаменитой поэме X в., когда обороняющиеся саксы покинули свои укрепленные позиции и потому потерпели серьезное поражение. В 1206 г. король Венгрии Бела IV попросил официального разрешения короля Богемии Оттокара II пересечь реку Морава для того, чтобы могла состояться битва при Крессенбруне, и получил его. Еще один пример: в 1367 г. при испанском городе Нахера Генрих Трастамара покинул крайне выгодные позиции, чтобы встретиться с врагом в чистом поле. Поскольку большинство тех, кто добровольно отказывался от своих преимуществ, оказывались разбиты, напрашивается вывод, что некоторые из этих преданий, вероятно, представляют собой оправдания этих поражений post hoc[41]. Однако каждой эпохе свойственны свои способы рассуждения. В наши дни генерал, который будет объяснять свое поражение вероломством врага, просто навлечет на себя обвинения в глупости. Напротив, тот факт, что рассказы, подобные вышеприведенным, имели хождение и могли рассчитывать на доверие со стороны слушателей и читателей, дает некоторое представление о том, как мыслили люди в Средние века.

В заключение отметим, что древнеримская и средневековая война — два наиболее ярких примера из многих, которые можно привести, — не походили на современную войну и не были hors de loi[42]. Каковы бы ни были различия между ними, ни та ни другая не были основаны на гоббсовском представлении, уравнивающем правоту и силу. Наоборот, вооруженный конфликт рассматривался как существующий в рамках правил и являющийся средством принуждения к их исполнению; к тому же, поскольку эти правила, по крайней мере отчасти, были божественным установлением, то те, кто нарушали их, рисковали навлечь на себя гнев небес в дополнение к недовольству людей. Римляне считали свои войны справедливыми ipso facto, при условии, конечно, что соблюдались все надлежащие процедуры. Напротив, разные средневековые ученые (а также государи, при дворе которых они служили) часто придерживались несовпадающих взглядов на то, каковы признаки справедливой войны и какие войны в ту пору были справедливыми. Хотя очевидно, что каждая сторона пыталась поставить право на службу своим нуждам, это само по себе очевидное доказательство важности права. Несмотря на то что закон войны нередко нарушался, он столь же часто защищал тех, кто был вовлечен в войну, или приводил к наказанию тех, кто был замечен в его нарушении. Все это убедительно свидетельствует о том, что современный стратегический взгляд на войну как на продолжение политики ни единственно возможный, ни единственно правильный.

«Неполитическая» война: религия

Для людей, воспитанных в рамках иудео-христианской традиции, идея войны как орудия религии не является неожиданной. Такого типа война многократно засвидетельствована уже в Ветхом Завете, где войны между народами были одновременно конфликтами, в которых подтверждалось либо опровергалось превосходство богов, которым они поклонялись. Соответственно, религиозные критерии использовались для того, чтобы разграничить различные виды войны и для каждого вида установить свои законы. На верхней ступени иерархии стояла, как ее стали называть позже, «milchemet mitzvah» (священная война). Существовало два вида священных войн. Либо они велись против народов, которые были особо отмечены Богом как Его враги, например амалекитяне; либо такие войны служили достижению какой-либо священной цели, например завоеванию земли Израиля. В любом случае такие войны считались чем-то большим, чем просто людские дела; если можно так выразиться, они олицетворяли собой спор, стороной в котором был сам Господь Бог.