TRANSHUMANISM INC.

Дам я вам счастье такое, какого вы в жизни не ведали, радость небесную, благодать вечную… И дрогнули русские вожди, и пошли к Гольденштерну в банку, оставили святую Русь. Но не только на Руси так было – вожди всех земель нырнули в банки и оставили свои королевства, и воцарился жидовин Гольденштерн над миром один, и стал сосать кровь клопом окаянным, и когда наказание то кончится, никому не ведомо…

Бум-балалай издал последнюю руладу и затих. Скоморохи стояли на коленях, понурив головы, и ветерок шевелил их длинные чубы. Сколько в тех чубах, должно быть, вшей…

К этому времени Маня с теткой перебрались к окнам горницы второго этажа – сюда вонь не долетала. Надо было реагировать: плач о Гольденштерне слышали не только они, но и кукухи.

Тетка чуть заметно кивнула – мол, давай сперва ты, девочка. Маняша, конечно, знала, что говорить, и даже чувствовала молодое кобылье нетерпение. Сказать можно было много.

– Видите ли, господа скоморохи, – начала она, – самое мерзкое в той процедуре, которой вы нас подвергли – это не контакт с пещерным смрадом вашего конспирологического сознания, а то, что даже конспирологию свою вы знаете на двойку с минусом. Ну почему, спрашивается, «жидовин Гольденштерн»? Учите матчасть! Гольденштерн – если на секунду допустить, что он вообще есть, а это отдельная тема – не еврей и никогда им не был. Отнюдь. Он, если вам так важно, швед. Есть сотни конспирологических сайтов и веток, и там подробно объяснено, откуда взялись фамилии Гильденстерн и Розенкранц и почему Гильденстерн якобы стал Гольденштерном… Если уж взялись врать, так хоть врите умеючи. Но вам лишь бы жидовина где-нибудь обнаружить…

Девку от многоумия повело не в ту степь. Тетка ущипнула ее за попу и вмешалась:

– А если короче, мы в такие детали даже и входить не будем. У нас на дворе порядок простой – кто тут скажет ГШ-слово, получает от ворот поворот. Сразу. Так что валите отсюда подобру-поздорову, мудрецы-конспирологи, а еще раз ГШ-слово услышим, вызовем дроны. Тут база претория недалеко… Мерзавцы какие, а? Ушлепки. Говноеды вонючие…

Одновременно тетка скинула скоморохам в снег батон колбасы, круг сыра, бумажную иконку и несколько ярких подарочных карточек с сетевым кредитом – на такие можно было выменять у кочевых еды. Скоморохи молча подняли подарки из снега, жилистый усач взвалил на спину бум-балалай – и они поплелись со двора к телеге.

Все, конечно, хорошо понимали друг друга. Симбиоз. Скоморохи пели про Гольденштерна главным образом для того, чтобы хозяева могли обругать их последними словами, показав благонамеренность своим кукухам.

Лайфхак номер один – быстро поднять социальный индекс проще всего, вознегодовав, когда рядом скажут ГШ-слово. С этого скоморохи, в общем, и живут. В социальном плане им терять нечего. Споют, выдадут ГШ-слово в разных расфасовках, послушают молча, как их кроют, подберут жратву из грязи – и в лес.

Но Маньку понесло не в ту степь: три раза сказала ГШ-слово, да еще и призналась, что шарит по ГШ-веткам. И хоть лазукают по ним в ее возрасте все, и говорила она из самых лучших намерений, все равно напортачила.

Кукуха не вникает, кукуха считает. А ГШ-слово – это ГШ-слово и есть.

Ведь был в букваре стишок: как резать правду-матку? А не играй с правдой в прятки. Не режь фигурно, не режь фактурно, а излагай прямо, как папа и мама. Или, если сказать взрослой прозой, система восторженного визга не понимает…

Ой, молодо-зелено. Восемнадцать лет.

– Хорошо, что уезжаешь скоро, – сказала тетка за чаем. – Пока тебя в Благородном собрании какой-нибудь местный ухарь не заклеил. Они, поди, уже воют от холопок…

– Фу, – ответила Маня. – Как можно так говорить.

– Вот те и фу. В восемнадцать любая девка думает, что мир – это театр, а она в нем Джульетту играет, по себе помню. А мир вовсе не театр, милая. Мир – это тир. И люди в нем не актеры, а мишени…

* * *

По закону в восемнадцать лет Маня могла наконец выставить в сеть свою голограмму. Она даже немного с этим запоздала. Сибирская ферма была для съемок гораздо более интересным фоном, чем средней руки московская усадьба, где она жила вместе с мамой – и Маня убила весь последний сибирский день на съемки.

Голограмма… Смешное и волнующее слово, с которого начинается личная жизнь. На уроках объясняли в качестве курьеза, что лет двести или триста назад у термина было другое значение. Так называли ветхую 3D-технологию. Еще Маня запомнила, что слово «гомик» означало когда-то не «homo sapiens» – то есть человека без баночных перспектив – а гея, и происходило от другого латинизма. Все уже было когда-то в прошлом, но немного по-другому.

Маня лепила голограмму долго и вдохновенно – благо образцов в Контактоне было предостаточно.

Начиналось все с зеркала. Маня отражалась в нем по плечи – в грубой черной повязке на глазах (крашеная мешковина, специально разрезанная рвущими ткань тупыми ножницами), с голой шеей. Голая шея – это суперсексуально: такими девушек не видит почти никто. Разве что зеркало при смене кукухи. Ну или патологоанатом.