Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2015

Я не знаю, с чем сравнить интонацию Блаженного Августина. Это интонация очень здорового человека, уверенного в присутствии Бога, уверенного в рациональном и здравом устройстве мира. И это не только в «О граде Божьем», это очень видно в «Исповеди» Августина. Но «Исповедь» — это же ведь несколько книг. Седьмая и восьмая книги мне всегда казались самыми точными: описание преображения души, которое там происходит. Человек, который понимает, что лучше проснуться, но всё продолжает спать (такая обломовская тема в русской литературе) — это описано с поразительной точностью. И, конечно, гениальная вот эта формула: «Господи, где мне было увидеть тебя, когда я себя не видел?» — то, что Андрей Кураев так замечательно перевёл: «Господи, если бы я увидел себя, я бы увидел тебя». Поразительно точная мысль.

Блаженный Августин для меня — это одна из двух книг в мировой литературе, которые я знаю, которые просто вводят в состояние, очень близкое к принятию Христа, когда ты готов принять Христа. «Исповедь» Блаженного Августина — это «Иисус Неизвестный» Мережковского. «Иисус Неизвестный» не отвечает прямо ни на один вопрос, но он с поразительной точностью подводит к состоянию, когда вы готовы понять и принять. Особенно когда речь идёт о талифа-куми: «Девочка, встань! Девочка, ходи!» — вот это обращение к душе. Велик, конечно.

«Вы сказали, что Тургенев — ваш любимый писатель, — ну, один из любимых. — Как вы относитесь к инвективам Гончарова в его адрес? Кто вам ближе — Тургенев или Гончаров?»

Это душевная болезнь, Оля, понимаете. Гончаров вообще страшно замедленно всё делал, он величайший тормоз в русской литературе — 30 лет писал «Обрыв». Вернее, 20 лет писал, а 10 лет придумывал. Идея, что в «Дворянском гвозде» использованы куски недописанного «Обрыва»… Там использованы штампы русской усадебной прозы, одни и те же. Кто у кого украл? Вечная гончаровская уверенность, что все его не любят, что все ему завидуют, что все у него украдут сюжеты. Он был человеком не совсем душевно адекватным. Он был здоров, конечно, интеллект у него не был затронут, но у него были очень сильные неврозы. И один невроз, этот литератор с полными губами и застывшим взглядом серым (помните, в конце «Обломова») — это автопортрет. Он боролся со своим неврозом, и в процессе написания книги полюбил этот невроз.

У него здоровая книга одна — «Обыкновенная история». Она самая неинтересная, сама понятная. А «Обломов», и в особенности «Обрыв» с его медленным течением, мучительными комплексами — это такая невротическая литература. Поэтому всё он выдумал, конечно. Это выдуманное обвинение, дело о плагиате. Рассматривалось, между прочим, Григоровичем. Все пришли к выводу, что Тургенев абсолютно чист. И, конечно, мне ближе Тургенев, потому что Тургенев был здоров. Хотя Гончаров — прекрасный писатель. «Мильон терзаний» — одна из лучших статей в русской литературе.

«Для вас Ницше больше писатель или философ?» Конечно, писатель. Правда, я мнение Роберта Шекли здесь использую, который сказал: «Ницше надо читать в 14 лет, потому что потом уже смешно». Писатель, поэт даже в наибольшей степени. Вот этого многие не понимают. Он, конечно, мыслитель. «Рождение трагедии из духа музыки» — вполне научное произведение. Но «Заратустру» [«Так говорил Заратустра»] же нельзя читать только как философское произведение. Конечно, это поэзия.

«О чём повесть Конрада «Сердце тьмы»?» Не знаю. Для меня эта вещь загадочна. Смотрите Копполу, «Apocalypse Now» — это самая точная экранизация, вытащены все смыслы. Я могу сказать, о чём повесть Конрада «Шторм». Вот это я люблю больше всего. Это гениальная повесть! А «Сердце тьмы» — странное произведение. Мне кажется, он сам забоялся довести до логического конца то, что он… Ну, как Лазарчук сказал о своём «Жестяном боре»: «Я испугался того, что мог бы написать». Действительно есть такие вещи.

Очень хорошее письмо от Вадима. Большое спасибо вам. И просьба поговорить об Аксёнове. Давайте в следующий раз сделаем тему — «Остров Крым». Пожалуйста, с удовольствием. Уже пятое письмо с такой просьбой.

«Недавно в передаче вы вспоминали Новосибирский Академ. Когда вы там учились?» Никогда я там не учился. Там училась Лукьянова, и я всё время туда ездил, потому что там были все мои друзья. И вообще я дружил со всем этим курсом. Там была такая атмосфера свободных дискуссий, как у нас сейчас.

«В школе запоем читал Лиона Фейхтвангера. Что вы можете сказать о нём?»

О Лионе Фейхтвангере ничего не могу сказать, кроме того, что когда-то в детстве мне очень нравилась «Мудрость чудака». И «Испанская баллада» — неплохой роман. Понимаете, я недостаточно его знаю. Я не читал «Братьев Лаутензак», я не читал «Успех». Исторические сочинения очень интересные. «Гойя» — замечательный роман. Вот «Гойя» — роман замечательный.

«С кем из героев «Эвакуатора» совпадает ваша точка зрения на творчество Веллера?»