Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

Слава, любое тестирование студентов представляется мне посягательством на свободу университетов, на свободу образования и на личную свободу. Я категорически против. Но если вас интересует моё мнение, что является… ну, не скажу приметой, а некоторой предпосылкой к экстремизму, то это отношения с родителями, конечно. Потому что если у вас нет эмпатии, взаимопонимания с родителями — это шанс, что вы находитесь на пути, ну, к очень опасной трансформации.

Понимаете, как внешняя неряшливость чаще всего является приметой шизофрении или, по крайней мере, психического расстройства (есть профессиональные медицинские указания на это), точно так же и конфликты… даже не конфликты, а скорее отсутствие связи с родителями… Конфликты — неточность, потому что ну кто же с родителями не конфликтовал? И мои дети со мной конфликтуют. И я на них ору. И сколько у меня с матерью всегда бывало довольно сложных…

Вот тут многие спрашивают: «Почему вы всегда говорите «мать», а никогда «мама»?» Потому что «мама» — это интимное обращение, а я здесь выступаю как официальное лицо, ведущий программы. «Мать» — это более уважительно, мне кажется. Ну, что мы будем здесь сюсюкаться? «Мама», «мамочка», «матушка» — это для обращений в семье. А «мать» — это уважение, это статус. Я мать уважаю чрезвычайно, но у меня с ней отношения достаточно неровные.

То есть это отношения любящих друг друга людей, а они ровными не бывают. Поэтому вот я бы не назвал конфликт такой приметой, спонтанной такой (конфликт всегда бывает), а равнодушие, отсутствие интереса, взаимное непонимание с родителями. Вот разрыв этой преемственности, этой связи — это чаще всего и есть признак… не скажу экстремизма, но определённого душевного неблагополучия, которое часто выражается либо в суициде потом, либо в попытке суицида, либо в деструктивных актах — вот то, что для меня очень враждебно и опасно.

«Какое место в ряду русской литературы, на ваш взгляд, занимает Лесков?»

Видите ли, для меня, склонного к ранжированию, это прочный писатель второго ряда. Но второй ряд русской литературы мог бы составить честь любой литературе мира. Просто в наших условиях, в наших обстоятельствах Лесков — не первая величина, а например, в любой стране Европы он был бы в первом ряду. Мне кажется, что Лесков имеет прежде всего всё-таки заслуги формальные. Он один из пионеров в создании русского литературного сказа (то, что потом так блестяще разработано у Бажова), в создании речевой маски. И конечно, здесь не только «Левша», но прежде всего «Железная воля», и «Соборяне», и в огромной степени, конечно, «Запечатленный ангел».

Но это как бы не мой писатель — при том, что я люблю многие его тексты. Я никогда не мог читать «Некуда» и «На ножах» (как правильно говорил Писарев, «это всё взбаламученное море авторской желчи», имея в виду «Взбаламученное море» Писемского) при том, что «На ножах» не такой уж и антинигилистический роман, скорее он проникнут сочувствуем, состраданием даже, несколько высокомерным. Но мне Лесков кажется, понимаете, ну всё-таки несколько избыточным, некоторый недостаток вкуса чувствуется в нём. Гению позволительно, но вот масштаба настоящего я в нём не вижу.

Лучшая написанная о нём книга — это, по-моему, Аннинского «Лесковское ожерелье». И конечно, безумно интересные воспоминания его сына, и история их безумно интересна. В общем-то, сложно. Вы знаете, что сын дожил до блокады, пустил на растопку книгу во время блокады и после блокады восстановил, ему было 80 лет. Это гениальная история. Лесков — замечательный писатель, но не мой совершенно.

«Я наконец решилась спросить что-нибудь. Меня интересует тема союза двух поэтов, а особенно поэта и прозаика, где поэт женщина. Во многих историях, которые нам известны, пары поэтов в итоге распадались. Есть ли общая закономерности в таких союзах? Очень ждём в Воронеже».

Да, в Воронеже я буду 13 декабря. Ну, как вам сказать? Закономерностей нет. Сильвия Плат и Лэнгстон [Тед] Хьюз жили замечательно, а покончила она с собой, потому что у неё, в общем, была мания суицида, насколько я помню, с раннего детства. Что касается Ахматовой и Гумилёва, то здесь тоже вопрос темперамента, а не профессии. Поэты могут жить вместе. Новелла Матвеева и Иван Киуру прожили вместе 40 лет… ну, 35. Что касается других примеров… По-моему, оптимальное сочетание — это поэт и критик. Ну, как Рождественский и Алла Киреева. Или как, скажем, Синявский и Розанова, где Синявский — писатель, а Розанова — искусствовед. Условно говоря, один — корова, а второй — дояр.

Жизнь поэта с прозаиком? Ну, тут сложно сказать, потому что в моём личном случае Лукьянова пишет во всех жанрах. Она и стихи пишет, по-моему, очень неплохие, и прозу, и публицистику. А драматургию мы писали даже вместе, потому что у меня есть давняя идея, что пьесу надо писать вдвоём. Ну, как мы с Чертановым написали «Ставку». Мне трудно поэтому судить.