Транзит

Сначала, ещё дома у Йенса и Лени, с точки зрения экономии топлива и, соответственно денег, я хотел ехать в Германию на «Вольво», а не на прожорливом «Ровере». Но, во-первых, я не был уверен в состоянии лесных дорог в ноябре месяце – и, как позже выяснилось, был абсолютно прав, сев на внедорожник: раньше я был там лишь летом и поздней весной, в мае; во-вторых, «Рейндж-Ровер» являлся одним из моих наилюбимейших автомобилей, езда в котором доставляла мне истинное удовольствие; а в-третьих, мысль о том, какое впечатление я произведу на Катю при нашей второй встрече, тоже не была на последнем месте, а как раз именно для этого бравый джип, увешанный многочисленными фарами, с огромными хромированными колёсами и мощнейшей стереоустановкой «Блаупункт» с «ченджером» компакт-дисков и огромным «сабвуфером» басов в багажнике подходил гораздо больше, чем спокойный и представительный шведский седан, хотя и тоже достаточно «крутой».

Выезжая на автобан, я усилил громкость. По немецкому радио давали «Алексию» с её последним дэнс-хитом этой осени:

«Music is the key to fall in lo-ove, music is the answer of the wo-orld, music is the po-ower to survive when I feel do-о-oown…» – протяжно лился из репродукторов мягкий женский голос. Песенка мне очень нравилась, а так как ездил я обычно в сильной зависимости от того, какая именно музыка играла в автомобиле, то сейчас, в замечательном и возбуждённом настроении, резко придал газу и начал плавно входить в крутой поворот при въезде на скоростную трассу. По телу побежали мурашки, и волосы на руках встали дыбом от удовольствия, когда синхронно, в темп набирающей силу заводной дискотечной песни, начал разгоняться и автомобиль, центробежной силой наклоняясь в повороте налево и легонько вдавливая меня в сиденье вследствие резкого увеличения скорости.

Это было именно то, за что я так обожал «Рейндж-Ровер»! Как один из очень и очень немногих в своём классе, он прекрасно вёл себя как в непроходимом бездорожье, так и на ровном асфальте. Его огромный мощнейший мотор о восьми цилиндрах, общим объёмом почти четыре литра, чувствительно реагировал рывком вперёд даже на лёгкое прикосновение к педали газа. Вследствие достаточно большой высоты, внутри автомобиля хорошо чувствовался щекочущий нервы наклон при входе в поворот на скорости, но при этом в руках хорошего водителя машина чётко и уверенно «держала» дорогу благодаря собственной правильно распределённой немалой массе и постоянному приводу на все четыре колеса. Пара сотен механических «лошадей» под капотом этого английского произведения автомобилестроительного искусства издавали ни с чем не сравнимый гул и рокот, пожирая – да и хрен бы с ним! ОНО того стоит! – литры и литры дорогостоящего высокооктанового бензина и разгоняя этого стального монстра до невероятной для классического вездехода скорости – 190 километров в час.

Получив полный «кайф» от поворота и разгона на этом уникальном джипе, я, несколько сбросив скорость до более экономичного режима, уселся поудобнее и поставил машину на темпомат – вариант автопилота для автомобиля, который сам поддерживает заданную скорость без участия водителя. Теперь только не пропускать нужные скоростные развязки и указатели, в остальном на всю дорогу можно расслабиться.

Через примерно часов пять я уже тормозил со снова пустым баком на заправке перед въездом в Ганновер – прожорливый мотор давал о себе знать.

Купив здесь же карту города и порасспросив обслуживающий персонал, я отправился искать нужную мне улицу, которая находилась, вроде как, где-то в центре. Потолкавшись пробками на городских светофорах и перескочив пару бордюров, тёмно-синий «Рейндж-Ровер» наконец остановился у небольшого парка перед домом номер 8 на Эденштрассе.

На деревянных воротах старого, но хорошо реконструированного четырёхэтажного дома с мансардой я быстро нашёл звонок с табличкой, на которой стояло: «Stoll Katja, Baumgartner Irena», и, глубоко вздохнув, нажал кнопку. Потом нажал ещё раз и ещё, но ответа не было. Я подождал ещё минут пять, переминаясь с ноги на ногу перед домом, потом попробовал позвонить снова – эффект был тот же.

Неожиданно из окна первого этажа высунулась какая-то морщинистая старушка и высоким писклявым голосом поинтересовалась (по-немецки, естественно):

– Вам кого надо?

– Штолль, Катю Штолль… – неуверенно ответил я. – Живёт тут такая?

– Если даже не знаешь, живёт или нет, так почему вообще тут трезвонишь? – съязвила старушенция, быстренько перейдя со мной на «ты».

– Так что?..

– Живёт, живёт… но сейчас на работе они, в пиццерии.

– Кто ОНИ?

– Да с подругой она тут квартиру снимает, на двоих.

– А эта… пиццерия, она где? Далеко отсюда? – осторожно перебил я.

– На Подбельски, за трамваем.

– Как-как?

– На Подбельскиштрассе, за остановкой трамвая! Ты!.. – разозлилась на мою непонятливость бабулька.

– Извиняюсь, фрау, я не местный…

– Фройляйн! – важно поправила она.

– Тем более… – я усмехнулся над её гордостью, что всё ещё является старой девой, и поблагодарил: – Данке… фройляйн!