Трапеция (ЛП)

бизнесе всех знают, они могли бы найти нам хоть дюжину людей. Но дело в том, что мы обычно не работаем с чужими. Семейная традиция. Естественно, первым

делом мы подумали о моем брате Джонни. Он ездил с нами до того, как мы

присоединились к Ламбету. Я был вторым ловитором, с Анжело, а Джонни и Лисс

летали. Хорошего вольтижера из Джонни не вышло, зато ловил он отлично. В

общем, когда он был хорош, то был очень, очень хорош. А когда был плох, то – как

в том детском стишке – был ужасен. Джонни и Папаша Тони погрызлись, и

Папаша Тони сказал ему, что он не достоин называться Сантелли. А Джонни

ответил, что и Гарднером быть не против. Сам знаешь, не тот ответ, которым

можно кого-то успокоить. И уж точно не Папашу Тони.

Томми моргнул, стараясь вообразить человека, посмевшего сказать такое

Папаше Тони. Марио, верно проследив ход его мыслей, хохотнул.

- В общем, Папаша Тони запретил ему летать. А Джонни отказался снова быть

запасным и мальчиком на побегушках, бросил номер и нашел работу на какой-то

ярмарке. По мнению Папаши Тони, ниже опускаться уже некуда. Уходя, он

проклял всех Сантелли – бывших, ныне живущих и будущих – и больше мы о нем

не слышали. Правда, время от времени он присылал Люсии открытки –

передавал, что жив-здоров и не в армии. Так вот. А осенью мы увидели в

«Билборде» заметку о Шоу Фререс и Страттона, про воздушные полеты. И

нашего Джонни посередине. Несколько недель спустя, когда нам понадобился

четвертый, Люсия предложила Джонни. И тут выступил Анжело: предупредил –

четко и ясно – что если мы возьмем Джонни, то останемся без него. Слышал бы

ты его. Ты же знаешь, какой он тихоня. Не кричал, не злился. Сидит такой, курит, засыпая ковер пеплом, и говорит: «Возьмете Джонни обратно - я уйду». И

прибавляет: «Тот парнишка, Зейн. Он, конечно, Джонни в подметки не годится, но с первой минуты, как Мэтт взял его на аппарат, работает, как следует. Не без

ошибок, зато не ждешь, что он сделает гадость ради забавы. У парня есть

уважение. Не корчит из себя остряка, не огрызается, не спорит направо и

налево». Вот и все. Папаша Тони ведет себя так, будто мы ему души продали с

телами заодно. Я, бывает, выступаю, как примадонна. Но именно Анжело держит

шоу на плаву, и я хочу, чтобы ты об этом не забывал, парень.

- Анжело такое сказал? Про меня?

Томми готов был чем угодно поклясться, что Анжело не обращал на него ни

малейшего внимания.

- Да, про тебя. Но я говорю это не для того, чтобы ты тут зазвездел. Просто

объясняю, что тебе еще учиться и учиться. И зиму будешь пахать как проклятый, если хочешь отправиться в тур вместе с нами.

- Я понимаю.

Но удивление не проходило. Значит, он нравится Анжело, раз тот замолвил за

него слово!

- И вот еще что. Джонни свое дело знал. Но потом у него появлялась какая-

нибудь дикая идея, он пробовал новые трюки, никого не предупредив, показывал

что-то на публике, ни с кем не согласовав. Ему все сходило с рук, все получалось

– удачлив он был чертовски. Но не дай бог кому-то слово против сказать. Он

никого не слушал. Не тренировался. Говорил, что и без репетиций нас всех

вместе взятых за пояс заткнет. И это была правда, черт подери! Он был

гениален! Но в семье такое отношение не прокатывает. Черную работу он не

делал… Огрызался постоянно – на Анжело, на Папашу Тони. Им, конечно, удавалось его уламывать, но он все время требовал объяснить, почему он

должен делать это, почему то… А ты сам знаешь, какой на этот счет Папаша

Тони. Да и Анжело тоже. Они говорят тебе что-то делать, ты идешь и делаешь.

Без вопросов. В дороге только так и можно. А Джонни вечно спорил – надоел до

чертиков. В общем, после того, как Джонни ушел, ладить с Анжело стало гораздо

проще. И когда Папаша Тони завел речь о том, чтобы взять его назад, Анжело

заартачился. Так что мы решили дать шанс тебе. Все равно Джонни скорее всего

послал бы нас далеко и надолго. Ну, вот и вся история.

С глубоким вздохом Марио повернул машину на подъездную дорогу, усыпанную

гравием.

Chapter 4

ГЛАВА 7

Машина приблизилась к большим железным воротам, и те открылись, слегка

покосившись.

- Приехали. Наш старый добрый монстр.

Издали можно было различить лишь темную, смутно вырисовывающуюся громаду

здания. Кажется, там были еще эркеры, башенки и бесчисленные флигели.

- Жуткое место, – безапелляционно заявил Марио. – Папаша Тони и мой отец

купили его по дешевке во времена немого кино – в годы Депрессии. Дом уходил с

молотка. Здесь жила какая-то знаменитость – то ли покончила с собой, то ли что.

Разобрали старый бальный зал на куски и установили там аппарат. Потом здесь

лет шесть были зимние квартиры для десятка трупп воздушных гимнастов. Но

сейчас им пользуется только семья.

Марио вышел из машины и взял чемодан Томми.

- Иногда Папаша Тони заводит, что надо бы продать его и купить что-нибудь

поменьше. Нас, конечно, много, семья большая, но не настолько. Но теперь

трудно избавиться от такой огромной развалюхи. Даром и то не возьмут.

Возле дома были припаркованы еще три автомобиля: серый Форд седан, которым

Сантелли пользовались на гастролях; гигантский черный «Хадсон» и выгоревший