Трапеция (ЛП)

- Короче говоря, Папаша Тонио будет твоим законным опекуном, пока тебе не

исполнится восемнадцать. И он несет за тебя ответственность.

- А для чего это все?

- Есть разные причины. В том числе по закону несовершеннолетние, не

проживающие с родителями, должны иметь опекуна. А еще он сможет заключать

контракты для всей своей труппы сам, а не присылать мне отдельный, чтобы я

подписал. Но твой контракт он передать никому не может. Здесь сказано, что, пока ты не живешь с родителями, ты должен оставаться под его крышей и под

его личным присмотром. In loco parentis – в качестве родителей. Что касается

зарплаты… ты будешь получать карманные деньги, а остальное пойдет на твой

банковский счет. И никто – ни мама, ни я – не сможем их снять. Только ты – и то, когда тебе исполнится двадцать один.

- Пап, ты что, мои деньги ему не доверяешь?

- Если бы я не доверял ему твои деньги, разве я доверил бы ему своего сына?

Просто хочу, чтобы у тебя был начальный капитал. В общем, никаких денег, пока

тебе не стукнет двадцать один.

Отец улыбнулся, но глаза были серьезные.

- Адский труд и мелочь на карманные расходы. И ты знаешь, как Тони

обращается со своими. Последний раз спрашиваю, сынок. Мне ставить подпись?

Томми кивнул. Отец расписался, потом Томми взял ручку и написал на контракте

свое полное имя: Томас ЛеРой Зейн-младший. И вдруг задумался, каково будет

чувствовать себя Томми Сантелли.

В канун Рождества к Томми запоздало пришло осознание всей важности

принятого решения. Всю неделю, проведенную в разъездах по магазинам, он был

слишком взволнован, чтобы думать. Теперь же отец, развалившись в кресле, курил сигару из присланной Ламбетом пачки, мать напевала рождественский

гимн, а ему хотелось плакать. Хотелось вскочить, разрыдаться, умолить отца

написать Сантелли, что все это ужасная ошибка, что он не собирается никуда

ехать. Потом отец пошевелился в кресле, Томми встретился с ним глазами и

почувствовал, будто отец знает, что у него на уме. Том Зейн столько проработал

с животными, что понимал все происходящее без слов.

- Лентяйничай, пока можешь, – сказал отец с зевком. – Недолго осталось.

Слова застряли в горле. Несколькими дня позже, собирая новый чемодан, Томми

удивлялся, как мог в чем-то сомневаться.

В канун Нового года под яростным ливнем Томми сел в автобус до Лос-

Анджелеса. Махая на прощание родителям, он знал, что прощается с детством.

Когда родные лица исчезли из виду, стало немного грустно. Даже дома у него

больше не было: мама перебиралась к отцу на зимнюю стоянку. Впрочем, если

подумать, это место вряд ли можно было назвать настоящим домом. Томми

ощущал странную неопределенность, подвешенность, но он был слишком молод и

жизнерадостен, чтобы долго печалиться. К тому времени, как автобус выехал на

трассу, Томми уже спал и видел сны.

ГЛАВА 6

Автобусная станция в Лос-Анджелесе кишела людьми. Томми неуверенно брел

сквозь живой поток, волоча тяжелый чемодан и вглядываясь в чужие лица. Он

привык к шумным легкомысленным толпам окраин, и люди большого города

немного его пугали. В зеркальной двери Томми поймал свое отражение – на него

глянул коротенький тонкий мальчик с шапкой рыжих кудряшек, взъерошенный, неопрятный и – хотя, может, просто показалось от усталости и смущения –

перепуганный.

- Томми! Сюда, – не затрудняясь дальнейшими приветствиями, Марио взял у него

чемодан и пошел к выходу. – У меня машина снаружи. Долго ждешь? Я искал, где

припарковаться.

- Нет, пару минут.

- Выглядишь жутко. Эти автобусы – чистый ужас. Почему отец не отправил тебя

поездом?

- Людей много, билет трудно достать. Да и не важно ему было.

- Уже завтракал?

- Останавливались недавно, но у меня не было аппетита.

- Тогда заглянем куда-нибудь перекусить. Новый Год – это дурдом какой-то, дома еда разве поздним утром появится. Люсия – моя мать – хотела за тобой

поехать, но у нее дел по горло. К тому же она тебя не знает, и ты ее не знаешь, так что пришлось ехать мне. Завернул сюда по пути домой. Не был там пару

недель, но позвонил вчера вечером, и они сказали, ты приедешь на автобусе. Вот

я и решил тебя подбросить. Так, это поставим сюда.

Он закинул чемодан на заднее сиденье помятого синего «Крайслера». По

лобовому стеклу бежала трещина, обивка на переднем сиденье была в дырах –

самые живописные из них прикрывал плед. Марио открыл дверцу с водительской

стороны.

- Лезь под рулем, та дверь не работает. Ручка сломана.

Пропустив Томми, он сел и хлопнул дверцей.

- Я и не знал, что ты умеешь водить, – сказал Томми просто ради поддержания

беседы.

- Пришлось научиться. Все так далеко друг от друга, а автобусы ходят раз в три

дня. Но я по дороге нечасто езжу. Анжело не любит, как я вожу, говорит, летаю, как маньяк-самоубийца. Эту я купил по дешевке прошлой осенью, чтобы хоть на

чем-то на работу добираться.

Он включил первую передачу.

- Надо перекусить. У самого крошки во рту не было.

В задымленном кафе они сели на обитые кожей стулья.

- Как Папаша Тони? – вежливо спросил Томми.

- Да как всегда… статус кво, и народы трепещут, стоит ему поднять голову. Меня

не было некоторое время, но, если бы кто-то заболел, мне бы передали.