Трава-мурава

— Вот мое направление, — поспешно добавила Аня, думая, что ей не поверили.

Председатель взял бумаги и стал читать. Читал он долго, каждое слово, должно быть, по нескольку раз, словно и в самом деле все еще не мог поверить в то, что эта девушка — фельдшер, что и бумаги это ее. Потом он сказал:

— Ну что же, очень хорошо. — И помолчал, со значительной строгостью глядя на нее. — Давай, товарищ Преснякова, приступай к исполнению своих обязанностей.

— Я понимаю, — сказала Аня и смутилась, покраснела, потому что тот человек, закуривший огромную «козью ножку», откровенно чему-то улыбался. — Да только где? Я слышала…

— Да, — перебил ее руководитель строго. — Медпункта у нас пока нет, это верно, но придется преодолевать временные трудности, придется… э… — Он тоже глянул на улыбающегося человека с папироской и нахмурился, — Придется в частном доме поработать, — добавил он и, видимо, ждал не то одобрения, не то возражения от курившего. Но тот, пуская клубы махорочного дыма, все чему-то улыбался.

— А жить мне где? — тихо спросила Аня.

— Жить? Жить тоже, конечно, в частном доме, это мы найдем. Ты где остановилась?

Аня сказала.

Председатель даже крякнул с досады при имени Веры Качановой. «И чего это он?» — подумала Аня.

— Ну вот, там и будешь жить, — сказал председатель. — Изба у Веры большая, места вам хватит.

— Но у нее скоро муж вернется.

— Вернется! — хмыкнул председатель. — Когда вернется, тогда что-нибудь подыщем.

— Она… она в положении, — сказала Аня, и лицо ее вспыхнуло.

— Э-э-э!.. — Председатель опять строго и вопросительно поглядел на человека с папироской. — Захарыч, ты что думаешь?

— Не поместить ли нам товарища Преснякову, — медленно сказал Захарыч, — к Цямкаихе?

— А что! — воскликнул председатель. — Хорошая мысль! — И тотчас громко и повелительно крикнул: — Егор!

Вошел тот самый старик в пилотке.

— Слушаю, Иван Филиппович.

— Отведи товарища Преснякову к Цямкаихе, пусть примет на квартиру.

— А комиссия? — заикнулся было старик.

— Иди! — махнул он рукой с раздражением. — И чтобы у меня все как положено.

2

Шли долго, с полчаса. Солнце пекло Ане в затылок, хотелось пить, к тому же старик еще мучал ее вопросами, и надо было отвечать, кто она да откуда, где отец да мать. Потом неутомимый Егор начал рассказывать о каком-то Иване Филипповиче, и Аня с трудом поняла, что это и есть председатель Совета.

— Он так-то добрый, ты не бойся, а что строгость, так это он напускает, ничего, бог с ним. Без строгости как же, ответственный все же пост…

И Ане уже казалось, что давно они прошли нужный дом — старик и не заметил за болтовней. «Хорошо бы здесь», — загадывала она, завидев хороший и большой дом, где, как она думала, и жить ей можно, и для медпункта место найдется. Но Егор проходил мимо, и Аня едва удерживалась, чтобы не спросить: не здесь ли живет Цямкаиха?

Дом же, у которого наконец остановился Егор, в первую минуту поразил Аню своим запущенным видом. Хотя он и большой был, но старый, под соломенной крышей, с маленькими окошками, которые глядели как будто вприщурку, с какой-то вроде обидой, и в тусклых от пыли стеклах мутно отблескивало солнце.

— Эй, Цямка! — начальственно крикнул Егор. — Где ты там, выходи сюда!

Кольцо на двери брякнуло, и на пороге показалась маленькая узкоплечая старушка в черно-синей нуле[5] с заплатками на рукавах, в белом платке, из-под которого с каким-то смешным изумлением глядели белесые глазки.

— Принимай квартиранта! — распорядился Егор. — Показывай помещение.

— Проходите, глядите, — тихо сказала старушка.

Егор, а за ним и Аня вошли в сени. Тут было тесно от кадушек, ларей, корзин, да и темно так, что когда из-под корыта выскочила кошка, глаза у нее светились зеленым злым огнем.

— Цыть! — крикнул Егор.

Кошка шарахнулась в открытую дверь.

Изба Цямкаихи состояла из двух половин. Направо от сеней, окнами на улицу, была горница, как сама старуха назвала. Тут она жила. Здесь было чисто, просторно. Ане горница показалась даже пустой, потому что кроме печки, стола в углу да лавок под окнами, лавок широких и крепких, на которых можно было бы спать, ничего тут и не было.

Зато в другой половине чего только не было: и сундуки, и ступы, и корыто большое, и корытца маленькие, и грабли, и косы, и рассохшиеся кадушки!.. К тому же маленькие окна, выходящие куда-то во двор, густо заросли почти до самого верху крапивой, и полумрак здесь казался таким слежавшимся, таким древним, как древне и непонятно Ане было все, и эти странные вещи. Да и огромная русская печка глядела закопченным челом так сердито, будто хотела сказать, чтобы люди поскорей ушли отсюда и не мешали ей спать.

«Где же тут жить?! — с недоумением и возмущением думала Аня. — Где тут можно работать?!» И первым ее желанием было сейчас же пойти обратно в сельсовет и сказать этому надменному чинуше-председателю, что он издевается не только над ней, молодым специалистом но и над всеми жителями села — разве ей нужен медпункт?

А Егор между тем распоряжался строгим и властным тоном: весь этот хлам убрать, пол выскоблить, печку побелить — здесь будет медпункт!