Трава пахнет солнцем

Как же все это глупо, по-идиотски получилось! Да… не зря, видно, Демьяныч сопляками их обзывал.

Жорка снова вздохнул и стал медленно стаскивать штаны.

— Нет уж! Ты погоди за Демьянычем бежать, — сказал вдруг Димка, — ты уж, Жорка, погоди.

Все обернулись к Димке. Заметно было, что он здорово волнуется.

— Что ж это, ребята?! Небось, когда катер угоняли, смелые были, самостоятельные люди, а как приперло, сразу к Демьянычу? Надо чего-нибудь придумать.

— А что тут придумаешь? — вяло отозвался Владька.

— А то! Сперва к Олегу сбегаем. Он поможет. А нет, так сами. У меня план есть, — твердо сказал Димка.

И Жорка как-то сразу ему поверил, ободрился и подтянулся.

Водолазы

— Везет же некоторым в жизни! Просто завидно. Это надо же — в настоящее кораблекрушение попасть!

Олег стоял в чистенькой, яркой гичке и улыбался во весь рот.

И такой он был уверенный, спокойный, сильный человек, что Жорка, и Владик, и Тамико, измученные ожиданием и сомнениями, тоже заулыбались, и жизнь сразу стала совсем другая, правильная жизнь — веселая и надежная.

На носу «Акулы» сидел сияющий, разрисованный зеленкой Димка, а рядом с ним лежали прекрасные, очень нужные вещи — маски для ныряния, трубки, ласты и пара кусачек.

— Ур-ра! — заорал Владька. — Чур, я первый! Я водолаз!

— Фиг тебе! Почему это ты первый? — возмутился Жорка.

— Тихо! Все вы здесь героические личности, — сказал Олег. — Но командовать буду я. Без меня в воду не лезть. Возражений нет?

Возражений не было.

— Какой только осел эту колючку утопил. Настоящий капкан, — сказал Олег и умолк. Он думал.

— Все из-за меня… Все из-за меня, — прошептала вдруг Тамико.

Все обернулись.

— Что-о? Так вот отчего ты сидишь как прибитая! А я-то думал, из-за шишки, — сказал Жорка, — думал, она у тебя болит.

И такое искреннее облегчение слышалось в его голосе, что Тамико только головой покачала:

— Глупый ты, Жорка. Какой же ты глупый человек, — сказала она.

И Жорка в ответ на эти слова засиял, как начищенный.

— Ну, вот что, — проговорил наконец Олег, — план, значит, такой: надо перекусывать проволоку поодаль от винта, чтоб не лезть в самую гущу. Потом, когда катер будет свободен, отгоним его на чистую воду и попробуем совсем «винт освободить. Первым со мной пойдет… — Олег оглядел мгновенно напрягшихся мальчишек, — первым пойдет… Владька. Тихо, тихо — не бунтовать! Будете меняться. Но глядите, от меня ни на шаг, работать рядом.

Они надели маски и сразу стали похожи на марсиан с одним овальным глазом во все лицо. Глаз-лицо! И трубка, как перископ. Медленно шевеля ластами, Олег и Владька поплыли к корме.

Владька нырнул и ужаснулся. Это просто жуть, что творилось под водой.

Сквозь маску все было отлично видно. Казалось, катер, как муха, попал в густую паутину и теперь из глубины, откуда-то с темного дна его подтягивает громадный мохнатый паук со стальными челюстями. Крак! И перекусит пополам.

Владькиному животу стало зябко.

Захотелось рвануться, бросить все это дело к шутам и удрать наверх, где все вокруг понятное, не страшное, где греет солнышко.

И тут Олег ткнул его кулаком в бок. Будто мысли прочитал.

Владька вздрогнул, хотел обидеться и вдруг почувствовал, что страх прошел.

Он с удовольствием проорал бы что-нибудь веселое, потому что очень уж здорово, когда страх из тебя уходит, уползает из того самого места, где он всегда прячется — под ложечкой. Но рот плотно залепил загубник, и орать никак было невозможно, а можно было только погудеть в трубку.

Владька погудел: у-у-у.

«Как домовой», — подумал он и совсем успокоился.

Олег сноровисто и быстро перекусил проволоку.

Владька тоже попробовал, и оказалось, что это не очень трудно.

Кусачки были привязаны к руке — зубастые, острые кусачки. Щелк! Проволока дергается вперед и долго еще покачивается, как стебель розы.

Владька увидел, как Олеговы руки сгибают перекушенную проволоку.

«Чтоб другие не напоролись», — сообразил Владька и тоже стал загибать.

Это оказалось посложнее, чем перекусывать. Он сразу же укололся, потом еще и еще.

«А вдруг руки нарывать станут? Как же я буду играть? — подумал он и перестал загибать, — сойдет и так».

Скоро Владька почувствовал, как кожу начинает стягивать, а нижняя челюсть противно дрожит — наверное, не будь во рту резинового загубника, зубы дробно заклацали бы, выбивая дробь.

«Простужусь еще в этой канаве, черт бы ее взял».

Кусачки глухо щелкали, но это уже не доставляло Владьке никакой радости.

«Удрать бы, — тоскливо подумал он, — погреться бы».

Он покосился на Олега, но тот не делал никаких знаков, работал себе.

Владька начал злиться.

«Ишь, шурует! Как машина! Нанялись мы, что ли? Я им не лошадь. Не хочу больше».

Он ударил ластами, проплыл вдоль борта и влез в катер.

— Устал, Владик? — спросила Тамико.

— А ты как думала? Расселись тут в тепле! Сама бы попробовала.

Тамико залилась румянцем и отвернулась.

— Давай сюда маску и кусачки! Все давай! — сказал Жорка и грубо сдернул ласт с Владькиной ноги.

— Ты чего? Чего ты? — пробормотал Владька.

— Того. Перетрудился ты больно. Можешь вообще уматывать с катера, если тебе тут не нравится.