Травень-остров

— Сегваны! — что есть силы выкрикнул Храмнсдальг, обрушивая меч прямо на шлем мана, посередь лба. Посеребренный шлем треснул, брызнул мозг, и ман повалился под ноги победителю. В ответ один из манов полоснул Храмнсдальга по животу. Кольчуга не выдержала острой стали с восходных берегов и кое-где подалась… Сегван попытался еще ответить обидчику, но ноги его подкосились, и он упал на колени. Удар боевого топора сверху вниз раздробил ему шейные позвонки, и Храмнсдальг, ткнувшись лицом в доски палубы, замер.

Меч Труде отрубил кисть руки, сжимавшей этот топор, и Зорко вместе с тремя сегванами сделали еще шаг навстречу Бьертхельму. Тот, как ни пьян был он битвой, должно быть, тоже заметил их и с двумя товарищами, едва, впрочем, могущими отбиваться из-за полученных ран, сам пробивался к ним.

Новый толчок сотряс корабль. Вода, наверное, вышибла какую-то перегородку внутри, и теперь судно перекосило. Нос его ушел вниз, корма же задралась, и Зорко и всем остальным опять пришлось лихорадочно озираться, балансировать, чтобы не упасть на и без того скользкой от крови и загроможденной телами палубе, и искать товарищей, чтобы остаться в живых. Зорко успел взглянуть и за борт: вода плескалась в двух локтях ниже борта. Овид, а смотрел венн в сторону островов, был чист. То есть острова, понятно, никуда не исчезли, но вот никаких кораблей не было и в помине.

Рядом возник какой-то ман в окровавленной кольчуге и разбитой маске: пол-лица было закрыто, а вторая половина, левая, осталась без защиты. Длинный ус и полбороды и все то же черное злобное сверлящее око — вот и все, что успел увидеть Зорко, прежде чем, уходя от косого удара, грозившего рассечь его от левого плеча, припал на левое колено. Меч просвистел над головой в полвершке, а Зорко в ответ подрубил ману правую ногу. Тот грохнулся навзничь, загремел доспехами, и Зорко, обрушив меч ему на горло, напрочь отсек врагу голову.

Оглядевшись, наконец, толком, Зорко увидел, что кунс Сольгейр, Труде и еще четверо сегванов сбились тесно у мачты, а прочие воины и комесы опять оказались рассеянными по кораблю и где-то уже были убиты в свалке, а где-то еще сопротивлялись. Пользуясь случаем, пока маны не перекрыли ему путь, венн метнулся к мачте и снова очутился рядом с Труде. Повязка, закрывавшая балагуру Труде рассеченную щеку, теперь была неизвестно где, и лицо сегвана было подобно лицу какого-то заморского бога, виденного Зорко в лавке диковин у Пироса. У того бога, как у только что поверженного Зорко мана, лицо тоже состояло будто из двух половинок: правая была улыбчивой, здоровой, красивой, левая же — перекошенной, злобной и безобразной, да вдобавок оскаленной и украшенной шрамом.

— Хорошо бьешься, венн! — сказал Сольгейр, будто говорил о резьбе по дереву. — Возьми у этого гургана топор и руби мачту. Ты должен это уметь лучше нас.

К мачте был пригвожден копьем один из манов. Страшный по силе удар пробил его чешуйчатые доспехи чуть ниже груди. В окоченевших пальцах он продолжал сжимать рукоять боевого топора. Для рубки деревьев такой топор подходил мало, но другого под рукой не было.

— Если ты хочешь повременить с чертогами Храмна, нам надо на чем-то плыть, — пояснил Сольгейр свое приказание, полагая, что Зорко его не понимает и не желает, чтобы его считали никчемным воином.

Зорко между тем сразу понял, зачем кунсу нужна срубленная мачта: толстое дерево вполне способно было удержать на плаву нескольких здоровых мужчин в кольчугах, а перекладина, предназначенная для паруса, не дала бы круглому дереву вертеться. Значит, сегванский корабль, кой увидел дозорный, не был басней!

Прикрытый щитами и мечами сегванов, Зорко принялся за работу. Боевой топор был пусть и неудобен, но прочен и остер, и даже твердое мачтовое дерево быстро поддавалось ему. Не обращая внимания на происходящее вокруг — бой давно перестал его удивлять, — Зорко спокойно, точно в лесу сосну, рубил корабельную мачту. Сзади кричали, стонали, звенели оружием, но венн всем существом своим ощущал одно: корабль уже не раскачивается на волнах, а лишь едва ходит из стороны в сторону. Еще немного, и никакой, даже самый умелый воин не спасет их от самого страшного и неисчислимого врага: от моря.

Зорко даже не услышал за шумом сражения, как мачта затрещала. Только по вздрагиванию ее высоченного тела он понял, что сейчас дерево начнет валиться. И точно, расчет Зорко оказался верен: мачта стала падать, и не к носу или к корме, а на борт. Венн едва успел отпихнуть стоявшего как раз с той стороны, куда должна падать мачта, Труде. Ствол, вырывая растяжки вместе с державшими их деревянными частями, накренился и с оглушительным треском рухнул, дробя в щепы фальшборт и подминая тех, кто зазевался.

И тут же они ощутили, как пучится под ногами палуба. Маны бросились в последнюю атаку, но ей уже не дано было осуществиться. Море выдавило из трюма скопившийся внутри корабля воздух и, выламывая доски настила, хлынуло наружу.