Травля (СИ)

— Мне незачем похищать жену из тюрьмы, — уже спокойнее сказал он. — Зачем? Чтобы потом всю жизнь ее прятать? Я могу вытащить ее из тюрьмы законно. Вам должно быть известно, что мои люди уже этим занимаются. Она была осуждена незаконно, и я без труда это докажу. Адвокат моей жены пошел на преступление, подменив психиатрическую экспертизу. Он не уничтожил настоящую экспертизу, очевидно, рассчитывая с ее помощью обвинить меня в фальсификации документов и в шантаже должностных лиц, чем грозился после того, как послал мою невменяемую больную жену на казнь! Эту экспертизу, настоящую и первую, уже заполучили мои адвокаты, и намерены представить ее в суде. Апелляция принята, уже назначена дата слушания — мне ни к чему было устраивать побег моей жене, поверьте, я вполне способен добиться того, чтобы смертный приговор был заменен на лечение в психиатрической больнице! И я сам, и моя жена — невиновны, и неужели кто-то сомневается в том, что я смогу постоять за себя и за нее?

— Нет, в ваших профессиональных качествах вряд ли кто-то сомневается… но все бывает, мистер Рэндэл, — ответил Кнеппер. — Мы разберемся. Во всем. Не сомневайтесь. Не вы один умеете работать.

— Надеюсь. И если так, идите и найдите тех, кто похитил мою жену вместо того, чтобы испытывать мою и без того расшатанную нервную систему глупыми доводами и вопросами — я этого не выношу!

— Ну, допросов вам не избежать, так что придется вашей нервной системе потерпеть, — улыбнулся Кнеппер.

— Я говорил не о допросах, а о глупости — ее я не выношу! — огрызнулся Джек.

Агент зло поджал губы, встретившись с ним взглядом, но Рэндэл не отвел глаз. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом агент отвернулся, не выдержав.

— Уведите, — кивнул он охраннику.

Джека отвели в общую комнату, где уже собирались заключенные, расходясь по камерам.

Войдя в свою камеру, Джек замер посередине, уставившись невидящим взглядом в стену.

— Джек, — окликнул его Тони со своей койки и, когда тот не отреагировал, снова повторил, уже встревоженно. — Джек, что?..

Повернувшись, Джек взглянул на него почерневшими глазами.

— Ничего, — выдавил он едва слышно и, отвернувшись к стене, уперся в нее руками, низко опустив голову. Тони с тревогой смотрел на него. И вздрогнул, когда Джек вдруг размахнулся и ударил кулаком в стену. Потом еще раз, и еще, оставляя на стене кровь и крича от неудержимой ярости и боли.

— Охрана! — завопил Тони, спрыгивая с койки, но не находя в себе храбрости приблизиться и попробовать остановить обезумевшего, бьющегося в припадке бешенства сокамерника. — Охрана!

Прибежавшие на крики надзиратели скрутили Джека и отвели в лазарет. Там ему обработали разбитую и поломанную кисть, наложили гипс. К тому времени он уже успокоился, и его вернули в камеру, пригрозив, что если опять будет буянить, его придется отправиться в изолятор.

Вытащив здоровой рукой из-за пазухи тетрадь, Джек лег на койку, но прочитать успел не много — прокричали отбой, камеры закрылись и свет погас.

— Джек, — раздался сверху шепот Тони. — Не надо так расстраиваться. Чтобы не случилось… держи себя в руках. Видишь… ты опять сорвался. Но ничего. Ничего, Джек. Все образуется. Ты только держи себя в руках.

Он долго прислушивался, но ответа так и не дождался. Вздохнув, он сложил руки на животе, смотря в потолок.

— Ты сломал руку? — прошептал он. — Джек, нельзя же так. Не обижайся, но, мне кажется, тебе необходима помощь психотерапевта.

— Заткнись, Тони, — наконец-то отозвался Джек. — Или вторую руку я сломаю об тебя.

Без пятнадцати шесть утром открывались камеры. В шесть был первый звонок — вызов на работу для тех, у кого она рано начиналась, например, работников кухни. В шесть тридцать начинался завтрак.

Обычно Джек вставал без труда, привыкший к раннему подъему в повседневной жизни, но сегодня он еле заставил себя оторваться от койки. Ему не удалось поспать ночью из-за боли, которая, как ему казалось, становилась все сильнее. Но он пытался сосредоточиться на этой боли, чтобы не замечать другую — внутри.

С досадой он подумал о том, что про тренажеры теперь пока можно забыть. Жаль, как раз-таки они бы ему сейчас не помешали — выпустить пар, как выражался его сокамерник. А «пара» в нем было столько, что на нем, наверное, яичницу пожарить можно было — так он кипел.

— Как ты, Джек? — осторожно поинтересовался Тони.

— Нормально, — сухо отозвался он.

— Как рука? Сильно болит? — невольно взгляд бывшего банкира остановился на стене, запачканной кровью, и не дождавшись ответа, Тони продолжил. — Извини меня за вчерашнее… ну, за психотерапевта.

Джек молча кивнул. К общению сегодня он явно не был расположен. Тони не стал настаивать.

Джек не работал, поэтому после завтрака отправился с остальными бездельниками во двор.

Заключенные шептались, поглядывая в его сторону, и по их взглядам он понял, что здесь все-таки сложилось мнение, что это он устроил побег жене. Естественно, кто же еще? Знали бы они правду, на смех бы подняли.

Джек сделал несколько звонков, а потом вернулся на место.