Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли

В 1999-м году бабушка меня забрала в Александровку, где я попал в самый слабый класс в сельской школе – 3 "Ш". Настолько слабый, что даже с моим уровнем подготовки учился на отлично. Там я очень прикипел к чтению, буквально заразился им. Быть отличником мне понравилось. Жажда, порожденная дефицитом любви и признания, уже тогда свербела, и успехи в учебе позволяли мне получать желанные купоны одобрения.

Поэтому, после третьего я решил не снижать планку и, вернувшись через год назад в Экибастуз, снова пошел в свою школу. Директор, посмотрев на мои оценки за год, поняла, что я стал старательным, и предложила мне самому выбирать класс. Мне понравилось учиться, но я все еще был солдатом "В"-звода, к тому же, пресловутая зона комфорта, знакомые и искренне любимые друзья.

Ко всему прочему, в "В" мне было легче получать любовь и одобрение, т.к. я был одним из немногих, кто старался учиться. В основном, учились во всем классе мы вдвоем с Бадельхановой Гульмирой.

Еще один важный вывод о роли аффектов. Они предшествуют любым убеждениям и всему рациональному. Без критического мышления человек следует только чувствам. Мне не важна была польза от учебы в "А", мне нужно было принятие, похвала. В "В" это казалось более доступным. Вот если бы мне тогда объяснили и убедили в том, что и в "А" это будет, я бы, наверное, перешел.

Но я был предоставлен сам себе. Поэтому, снова "В". В старшем блоке классные руководители у нас менялись каждые полгода. Мало кто выдерживал. Никто не хотел нас брать. Часто учителей доводили до слез. Наши "передовики" могли даже воровать вещи у учителя. Постоянные срывы уроков, драки, прямая конфронтация с учителями, жестокий буллинг, постоянные разбирательства с директором и участковым. Одним словом – анархия.

Я игнорировал творящийся на уроке хаос и продолжал учиться. Мне нравилось практиковать самообладание и обособленную позицию. Наши буллеры-переростки меня не трогали, т.к. я был коренным. Свои издевательства они практиковали на новеньких, которые у нас были часто и, в основном, ненадолго. Я не знаю, каким нужно быть глухим, глупым или безразличным родителем, чтобы оставлять новенького в нашем классе, чтобы не замечать того, что с ним происходит.

Каждый новенький подвергался сначала легкой проверке провокацией оскорблениями, в том числе прямо на уроке, унизительными выкриками. Затем толчками на перемене. Затем бросанием предметов на уроке. Если реакция была слабой, то унижения только росли, доходя до сильных побоев и финансового вымогательства. Последнее называлось "поставить на счетчик". Причиной служили слова или действия "не по понятиям". По понятиям быть правыми было в принципе невозможно, ибо докопаться можно было до любого слова, поэтому правыми были априори буллеры. Если денежный откуп не обеспечивался, следовала новая серия побоев и угрозы сексуального унижения. Без преувеличений, друзья. Я очень хорошо понимаю ситуацию с насилием в провинциальных школах. Если не устанавливаются и не поддерживаются нормы и правила, это естественный процесс динамики развития поведения тех, кто увлекается травлей. Безнаказанность открывает новые возможности, градус повышается и наивысшей точкой всегда является сексуальное насилие, точнее унижение.

В масштабах школы также существовала своя буллерская структура. Самые униженные ребята выводились из школы и "обрабатывались" ребятами постарше, иногда и вовсе пришлыми. Решить все могла только "пряга". Это старшие, которые могли прийти и пообщаться за кого-либо. Старших всех знали и у них тоже были ранги. У кого круче пряга, тот больше мог себе позволить.

«Девочковая» среда отличалась не сильно. Драки и буллинг тоже присутствовали, но без вымогательств.

Я не участвовал во всем этом. Ни в какой роли. И не защищал. Никаких шансов. У меня не то, что «пряги», родителей-то не было. Никто за меня не заступился бы в случае прессинга. Поэтому, я просто учился и был рад тому, что не трогают меня.

Учителя это видели и спрашивали, иногда на чувствах, со злостью, после очередного скандала с нашим Зеброй (на 2 года старше нас был) или Танких: "Скуртул, ну ты-то что здесь делаешь в этом зоопарке? Переходи в "Б" или "А". Здесь же никто не учится". Такие слова привлекали внимание класса. Это ведь прямое негативное сравнение. Меня выделяли и хвалили, а их ругали. Им это не нравилось и в мою сторону могла полететь неприятная фраза: "Да-да, иди к этим маменькиным деткам, Санёк". В этот момент я желал лишь того, чтобы учитель сменила тему побыстрее.

Уйти – значит стать предателем. А это плохо. Это не по понятиям. Это конкретный повод обратить на себя гнев травителей и стать объектом унижений. Нешуточных. Без возможности их как-то разрешить.

Часть 2. Исход овцы

Итак, я учился, или, скорее, пытался учиться в предельно неуправляемом и криминальном классе. Школа наша была одной из первых с конца, так что, наш состав мог посоревноваться по опасности за первое место в городе. И в этом, надо признать, тоже была своя крутость.