Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли

1. Зачем я написала эту книгу

История травли – это мое личное. Я умудрилась не столкнуться с ней, когда училась в обычной советской школе. Хотя у меня были все шансы. Я была круглой отличницей и домашней девочкой, что сразу лишает звания звезды класса. Педагоги были типичные советские, авторитарные, совершенно равнодушные к нам, детям, к тому, что нам интересно, любопытно и важно. Некоторые мои одноклассники стали наркоманами, некоторые сидели в тюрьмах. Кого-то уже нет в живых. Школа выпала на девяностые, когда уровень агрессии зашкаливал. Но при всех этих неблагоприятных входных данных, мне повезло. Мне удалось как-то прожить десять лет без унижений, обзывательств, тычков.

А моему сыну не повезло. Я узнала, что такое травля в благополучные сытые годы, в московской рейтинговой школе, в классе, где большинство родителей были, что называется, не простые, у учительницы, которая считалась одной из лучших, в нежном семилетием возрасте нашего мальчика.

Маленький принц. Так часто называли его взрослые. За светлые кудряшки, большие глаза, за то, что он весь такой романтичный, живет в музыке, живописи, поэзии. В восемь лет Маленький принц не хотел жить.

Тогда я пообещала себе собрать и написать эту книгу-многоголосие.  В ответ на слова, которые вы слышали гораздо чаще: «ваш ребёнок все выдумал», «дети так играют», «это нормально, мы все через это прошли, сейчас модно говорить про травлю», «ребёнок сам виноват, пусть изменится», «не нравится у нас, уходите», «учитесь дома, раз вы такие нежные», «школа ничего не может сделать, все из семьи». Удивительно, фильму «Чучело» почти сорок лет, а мы до сих пор проглатываем травлю, оправдываем ее, считаем нормой жизни, предпочитаем не замечать.

История сына здесь самая первая. И, пользуясь авторским правом, я оставила ее максимально подробной. Мне важно было показать, как с легкой руки учителя, который вроде бы даже ничего специально не делает, жертва травли становится фантазером и сама все придумывает, а родители жертвы превращаются в агрессоров, как против жертвы и ее семьи, не побоявшейся защищать свои права перед школой, встает большинство родителей. Я написала ее в мельчайших деталях, чтобы, если вы столкнулись с травлей, вы понимали, чего вам ждать. С момента начала вашей борьбы жизнь станет сюрреалистичной. Все перевернется с ног на голову.

С истории сына начался мой путь по созданию книги. Это не исследование, не научный труд, даже не методичка с рекомендациями. Все подобные книги уже написаны на разных языках. Бери и читай. Моя книга – сборник историй реальных людей. Это люди, которые пережили травлю, травили сами или жили в токсичной буллерской среде и каждый день боролись со своим страхом: а вдруг меня? Это люди, которые уже не боятся говорить о пережитом стыде, боли, бесконечном чувстве вины и собственной ничтожности. Большинство прошли долгие годы терапии. Некоторые впервые рассказали об этом чужому человеку, мне. Каждый подарил мне частичку себя, своего детского или родительского горя. Я обещала быть очень аккуратной с этим. Я прошу об этом и вас. Не судите никого из них, даже тех, кто расскажет, как травил, тех, кто скажет, что жертва всегда виновата сама. Все они, все мы – часть единой системы, менталитета, одной большой национальной травмы, одной уже не существующей страны, пережившей много горя и ужаса и привыкшей, что правильно быть сильным, а слабым и уязвимым не правильно.

Еще одна история, которая очень сильно отозвалась в моем сердце и тоже подтолкнула к созданию книги – история Элины Гаджиевой, ушедшей от нас в апреле 2019 года прямо в школе. Я прочла все, что было в СМИ. Я пообщалась с ее матерью. И после всего этого вопросов осталось еще больше, чем ответов. Поэтому она сохранена в оригинальном виде, в формате интервью. В этой истории столько белых пятен, что кажется, что виноваты в ее уходе абсолютно все. Самое страшное, что ни друзья, ни близкие не могут точно сказать, что происходило с девочкой, что случилось такого, что четырнадцатилетний ребенок решает сделать этот шаг за грань. Сама Элина не ответит уже никогда. А сколько их, этих детей, ушедших и не оставивших нам никаких ответов. Я решила искать ответы у тех, кто выжил.

Книга писалась в довольно странное время – на карантине во время глобальной самоизоляции, когда собственно школьной травли не было, потому что не было школы. С одной стороны, это облегчало мою работу. Ни у кого из собеседников даже не встал вопрос об очной встрече. Раньше я бы и подумать не могла, что такие личные вещи можно рассказывать посредством видеосвязи, без предварительного осторожного установления контакта за чашкой чая. С другой, стороны, в этот период люди и так были напуганы, растеряны. Разговоры о болезненных ситуациях из детства ложились на уже израненную почву. Почти все плакали. Даже те, у кого все кончилось хорошо. Я плакала после каждого интервью.