Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

Хотя суть миссии – в даянии другим, ее исполнители понимают, что делают это ради собственного исцеления. Заботясь о других, выжившие сами ощущают признание, любовь и заботу. Кен Смит, ветеран Вьетнама, который ныне является руководителем приюта и программы реабилитации для бездомных ветеранов, так описывает чувство «взаимосвязи человеческих душ», которое поддерживает и вдохновляет его:

«Есть моменты, когда я совершенно не понимаю, что здесь делаю, поскольку я по натуре вообще не руководитель. Когда мои обязанности начинают тяготить меня, я обращаюсь к своим братьям, и какой бы тяжелой ни была проблема, каждый раз волшебным образом находится то или иное решение, причем по большей части не у меня. Если поискать источник этого решения, то оказывается, что его предложил кто-то, кого коснулся Вьетнам. Можно на это ставить – не ошибешься. Этот опыт затронул тысячи, сотни тысяч, даже миллионы людей. Будь ты вьетнамский ветеран или протестующий пацифист – не важно. Это общее для всех американцев, это то, чему учат в третьем классе на обществознании, это умение позаботиться о ближнем, это братство. Для меня это очень личное. То чувство изоляции – оно исчезло. Я настолько вжился в это дело, что для меня это своего рода терапия»[584].

Миссия выжившей может также принимать форму стремления к справедливости. На третьей стадии восстановления пострадавшая приходит к пониманию принципиальных вопросов, которые перевешивают личную неприязнь к преступнику. Она понимает, что ее травму нельзя отменить и что желание компенсации или мести никогда не будет удовлетворено полностью. Однако она также признает, что призвать преступника к ответу за злодеяния важно не только для ее личного благополучия, но и для здоровья общества в целом. Она заново открывает для себя абстрактный принцип социальной справедливости, который связывает судьбу других людей с ее собственной. По словам Ханны Арендт, после совершения преступления «на преступника обрушивается правосудие, потому что его действие нарушило покой и безопасность общества в целом… Само государство требует компенсации, оно также требует принятого общественного порядка, который был нарушен и который необходимо восстановить… Иными словами, восторжествовать должен не истец, но закон»[585].

Признавая беспристрастность закона, выжившая в какой-то мере снимает с себя личное бремя борьбы. Править бал надлежит закону, а не ей самой. Подавая жалобу или выдвигая обвинение, пострадавшая бросает вызов попытке преступника принудить ее к молчанию и изоляции и открывает для себя возможность поиска новых союзников. Когда другие выступают свидетелями при даче показаний, они разделяют ответственность за восстановление справедливости. Более того, выжившая может прийти к пониманию собственной правовой битвы как вклада в общую борьбу, в которой ее действия могут принести пользу и другим, и ей самой. Шэрон Саймон, которая вместе с тремя сестрами подала иск против отца за совершение инцеста, рассказывает о том, как ощущение связи с другим ребенком-жертвой побудило ее к активным действиям: