Травма. Невидимая эпидемия

Как моя пациентка оказалась на железнодорожных путях?

По телефону спросили, не знаю ли я, как моя пациентка оказалась на железнодорожных путях. Мне нечего было ответить, хотя спрашивали очень настойчиво.

Вскоре я узнал, что мою пациентку нашли лежащей между рельсами. Никаких видимых травм головы не было, но она была без сознания, когда ее нашли. Кто-то на утренней пробежке заметил ее, испугался, что она мертва, и подошел проверить. Как только он прикоснулся, она внезапно села и начала кричать и просить о помощи. Мужчина вызвал полицию и попытался ее успокоить, но это не получилось даже у прибывшего наряда. Они тоже были в растерянности. Пока они ждали прибытия скорой, кто-то одолжил ей телефон. Она позвонила мне.

«Как я оказалась на железнодорожных путях?» – спросила она.

Мне правда было нечего сказать. Я знал ответ, просто я прекрасно понимал, что она тоже его знает. Это была она сама. Она сама себя положила на железнодорожные рельсы.

Она была скромной и доброй пожилой женщиной. Она была из тех людей, кто всегда быстро сливается с фоном и на которых никто не обращает внимания. И в этом не было ничего случайного. Она научилась виртуозно прятаться – даже при ярком свете дня. Эта женщина пережила немало травм за свою жизнь, причем проблемы начались уже в детстве. Умение прятаться – защитная реакция, которая была заложена в нее буквально с рождения. Пациентка выкроила себе уголок мирной жизни. Но в этот угол все равно проникали ужас и потребность сбежать – иногда без предупреждения и так, что пациентка оказывалась в серьезной опасности. Оказаться без сознания на железнодорожных путях – один из таких эпизодов.

«Как я оказалась на железнодорожных путях?» – повторила она.

Я знал, что правда ей не поможет. Нам обоим была известна ее история, но она все равно никогда не приняла бы мой ответ. В нашем лечении я помогал ей понять, что она – одно существо, с одним разумом, даже если иногда она чувствует себя иначе. Определенный прогресс был налицо. Она усердно работала в терапии, что требовало от нее огромной храбрости, ведь ей приходилось ставить себя в очень уязвимое положение. Все менялось, когда что-то ее провоцировало. А эти моменты, вместе с последующим ужасом и побегом, были совершенно непредсказуемы. Иногда повод был понятен, например, история в новостях о жестоком нападении. Иногда это было что-то безобидное – например, она однажды увидела грустного ребенка. Каждый раз в такие моменты ее восприятие себя как будто разрывалось на части.

От личности пациентки отщеплялись разные части, каждой из которых она могла стать. Одна была ужасно пугливой и пряталась в туалетах и под кроватями, никогда не выходя из дома. Другая съедала всю еду в доме. Пациентку не слишком волновали эти двое, но вот с некоторыми другими сладить было практически невозможно. Она могла стать очень злой и жестокой личностью. Тогда она говорила себе ужасные вещи, наказывала, считала недостойной жизни. Другая личность доводила до крайности потребность в защите и была убеждена в том, что смерть – наилучший путь к спокойствию и безопасности.

Вот о чем она меня спрашивала. Она хотела знать, из-за какой части себя она оказалась на путях. Она отчаянно хотела это знать, здесь и сейчас. Она хотела знать, на кого возлагать вину.

Мне хотелось ее успокоить и перенести этот разговор на потом. Мне хотелось подробнее обсудить, что спровоцировало все эти события, что именно произошло. Это могло бы помочь в будущем. Я не хотел никого винить, ведь тогда она просто отомстила бы части самой себя.

«Мне очень жаль». Я сказал это несколько раз. Я говорил искренне, и мне правда было жаль. Она возражала, что я не отвечаю на ее вопрос, а я повторял, что мне жаль. Я не был уверен, что действую правильно, но продолжал. Через некоторое время она перестала спрашивать и начала тихонько плакать. Впервые я почувствовал, что между нами завязалась настоящая связь.

Наш мозг – удивительно сложная штука. В нас так много способов понимать себя и мир. Когда мы здоровы, мы можем свести их вместе в четкое ощущение себя и выстроить ясный набор принципов поведения в мире. Это не просто, но обычно у нас получается.

Если добавить в это уравнение травму, то вся картина сразу меняется. Нам становится сложнее сфокусироваться. Мы смотрим на мир через призму негативных аффектов, чувств и эмоций. И как показывает случай моей пациентки, такая призма и вовсе может сломаться, разбивая вдребезги ощущение себя.