Травница

За время его рассказа я быстро очистила ноги Сергея. Был момент, когда я отключилась от голосов надо мной. Специально. Нет, кое-что я слышала: компьютер, гангрена, интоксикация — при чём тут последнее? Как будто это его оправдывает. Хотя… Мне ли судить его… Но… Слишком хорошо я всё это тогда видела, так что не надо мне о сцене в спальне напоминать. И так я уже начинала жалеть, что вовремя не распознала своего чувства и не наплевала на всё на свете — уступая своему желанию быть рядом… Всего лишь быть рядом, пока он хотел меня…

Заставила себя переключиться. Приподняв ногу Сергея, я обрадовалась: самое страшное место — пятка вскрылась! Господи, как хорошо, что гангрена не успела добраться до пальцев!.. Вооружившись ножницами, я принялась со всеми предосторожностями срезать и кожу, и прогнившую плоть.

Не заметила даже, как ушёл Андрей.

— Ну, что скажешь? — спросил Сергей.

— Месяца через два начнёшь на костылях передвигаться, — отозвалась я, любовно вытирая с пятки сочащуюся слизь. — Или хватаясь за мебель и стены.

А через минуту поняла, что он молчит. Закончила заматывать пятку. Посмотрела снизу вверх и осторожно спросила:

— Я что-то пропустила? О чём ты спросил?

— Ну, было кое-что, — пробормотал он. — Что Андрея успокоило. Он тебе потом скажет. А пока мне хотелось бы вернуться к работе.

Несколько недоумевая, я быстро собрала всё, что нужно, и час тихохонько, с вязаньем, просидела на диване в его комнате. Он почти и не оборачивался ко мне. Да и чего смотреть, пока вяжу?.. А потом час закончился — и я на законных основаниях смылась.

Дверь закрывала — оглянулась. Он кресло развернул — смотрит. Кивнул.

Перед завтраком спросить Андрея, что они там выяснили, не успела. Пока готовили, пока туда-сюда… Выяснилось, что почему-то опаздывает на завтрак Александр, который, насколько я успела заметить, со вчерашнего дня ещё ходил какой-то более рассеянный и углублённый в себя.

Я резала хлеб на кухне, когда дверь распахнулась, в кухню ворвался Андрей, с грохотом пораспахивал дверцы стенных шкафчиков и быстро перебрал невидимые, но весело зазвеневшие бутылки.

— Вот св…! — возмущённо и в то же время со странным чувством сожаления сказал он.

— Что случилось? — с любопытством спросила я.

— Да я не сообразил, когда крёстная приехала, что надо спрятать… Что здесь же Шурик, блин!

Он выглядел и в самом деле обуреваемым каким-то сложным и, кажется, противоречивым чувством.

— Андрей, я у вас человек новый. Возможно, это меня и не должно касаться, но… Раз уж ты начал, может, закончишь? Что происходит?

— Шурик вдрызг пьяный. С ночи накачался. В зюзю, — мрачно сказал Андрей. — И ведь я мог предвидеть! Нет, забыл!

— А крёстная тут при чём?

Андрей скривил рот, словно не зная, говорить — нет ли.

— Любовь у него великая к ней. С самого первого момента, как на свадьбе Сергея и Лины Марину увидел, всё приставал к ней со своими чувствами. И сейчас… Как увидит — напивается по полной… Блин — ещё раз! А я забыл!

"Я… не хочу, чтоб ты ему приснилась…" Почти шёпотом…

— А… Марина знает?

— Знает, конечно. Приставал же.

— И что?

— В смысле — что?

— Как она к этому относится?

— Смеётся, конечно. Ну, ругается, если уж очень липнет. Она ж замужем. Дядя Гриша — мужик насмешливый, не вмешивается. Говорит: подцепила заразу — сама дезинфицируй. Да и разница у них в возрасте немаленькая. А Шурик всё равно не отстаёт. Ну куда он ей? Он и выглядит как пацан, и росту у него для неё не хватает… И вообще…

Вспомнив воительницу, я попыталась представить рядом с ней Александра. Да, несмотря на возраст, Александр выглядит абсолютным мальчишкой. Она высокая, стремительная воительница. Он — небольшого росточка, меланхоличный ангел-пессимист. Не пара. Тем более — третий лишний… Я затаённо вздохнула. Поэтому Марина пыталась вчера с ним разговаривать, когда он замкнулся за ужином. Сочувствует. Если я правильно поняла. И, если я правильно поняла, почему он не хотел пускать меня ночью к Сергею, Александр сочувствует мне… Неужели у меня на лице написано, что я влюблена? И тоже третья лишняя… Не ровня…

— Не. Жалеть, — раздельно произнёс Андрей, оказывается внимательно следивший за моим лицом. Он забрал у меня доску с хлебом. — На шею сядет.

— Не жалею, — как можно более спокойным голосом сказала я. И тут же поинтересовалась: — Я не совсем поняла, что имелось в виду, когда вы разговаривали с Сергеем про Лину. Что-то там про компьютер и интоксикацию.

— Ты не слышала? — удивился Андрей.

— Слышала, но краем уха получилось. Зато у Сергея пятку прорвало, и она теперь чесаться будет! — радостно сообщила я. — Что значит — выщелочивание гнили продолжается!

— Не понял. И чему ты рада? — внимательно посмотрел он на меня.

— Так чесаться — значит, выздоравливать будет! Вспомни, у тебя наверняка бывали царапины. Когда заживает — чешется. Ну? Давай про компьютер.