Требуется идеальная женщина

— Я и правда удивилась, когда встретила тебя на морском берегу. Я ведь знала, что мы с тобой должны увидеться сегодня на лесной опушке.

На следующее утро я проснулась в комнате, где обитает женщина, и это было восхитительно. Меня охватило ощущение легкости, какое бывает, если утром выглянешь в окно и с изумлением обнаружишь, что всю ночь шел снег. От стульев, от букетов цветов, от ковра, штор, брошенной на пол мятой одежды исходил аромат духов Джорджии, словно покрывая глазурью все вокруг. Мир Джорджии проник в меня и раскинулся во мне во всю ширь. В воздухе витали запахи летней прогулки по набережной Сены после ливня. Мои волосы, все мое тело утопало в подушках и шелковых простынях. Проснувшись в постели одна, я испугалась, что, пока я спала, она ушла, но потом услышала в ванной шум воды и успокоилась. Она была здесь. Мы еще поваляемся в постели, потом примем ванну с пеной и до самого обеда будем разговаривать, разговаривать и снова разговаривать. Я хотела знать о ней все: как она живет в Дели, какие местные изделия ей нравятся, кто была ее итальянская бабка, что она помнит о детстве, чем занимались ее родители, когда и в кого она впервые влюбилась. Всё. Когда Джорджия вышла из ванной, я восхитилась. Мне нравились ее женственные манеры; нравилось, как, прикладывая к уху телефонную трубку, она встряхивает головой, чтобы откинуть прядь волос. Мне нравилось, как она спокойно заводит часы, диктуя заказ в прижатый к плечу телефон. Она попросила принести в номер завтрак для меня. Джорджия точно знала, что для меня выбрать и какими именно словами сделать заказ, чтобы ее правильно поняли: Джорджия умела командовать. Начинался новый день, и от нее уже исходило ощущение силы, которое я вчера испытала в ее объятиях.

— Мне нужны еще женщины для моего проекта, — сказала я. — Можешь назвать мне кого-нибудь? Женщину, которой ты восхищаешься?

— Конечно, — легко ответила она, как будто ждала этого вопроса. — Вероника. У нее свой ресторан в Венеции, «Иль Франчезе». Я восхищаюсь ею больше, чем кем-либо еще на всем свете, — добавила она, застегивая шелковую кремовую блузку.

Я удивилась, что она ответила так быстро и уверенно, уже натягивая пиджак.

— Я не прощаюсь, — бросила она мне, — терпеть не могу прощаться. В номер придут с уборкой через полчаса. Постарайся до этого собраться.

Я как будто получила две пощечины, одну за другой. Ее слова о том, что существует женщина, которой она восхищается, вызвали во мне приступ ревности, хотя я никогда не знала за собой склонности к собственническим чувствам. А как она выставила меня вон, приказав выметаться побыстрее и даже не намекнув на следующую встречу? Кроме того, напоследок она позволила себе жест, который я ненавижу, — послала мне воздушный поцелуй, после чего решительно вышла за дверь. Как бы то ни было, приходилось поторопиться.

Я спустила с кровати одну ногу и тут же ее поджала: колено посинело и распухло. Боль заставила вспомнить события вчерашнего вечера — как я бежала по улице, как по-идиотски навернулась и чуть не разбила Canon. Заодно я вспомнила про странные звуки, которые издавал при работе мой фотоаппарат. Принять душ я не решилась, испугавшись, что от горячей воды и мыла ободранная коленка разболится еще больше. Надела грязные вчерашние трусы. Холодные джинсы за ночь как будто сели, и, натягивая их на раненую ногу, я чуть не взвыла. Когда я надевала неудобные туфли, мне почудилось, будто я обуваюсь в свою прежнюю жизнь — ту жизнь, в которой еще не было Джорджии и которая кончилась вчера.

Припадая на левую ногу, как будто укоротившуюся сантиметров на пять, я ковыляла бесконечными коридорами в поисках лифта. Мимо катили свои тележки горничные; они очень вежливо, несмотря на мою хромоту и расхристанный вид, указали мне дорогу. Я испугалась, как бы вид моей битком набитой сумки не навел их на мысль, что я сгребла из ванной комнаты все туалетные принадлежности, включая ватные палочки в прозрачной мини-упаковке и даже полиэтиленовую шапочку для душа, какими никто никогда не пользуется. В холле я передала швейцару записку со своим номером телефона и, настойчиво три или четыре раза повторив свою просьбу, взяла с него обещание, что он обязательно передаст ее Джорджии.

— Это чрезвычайно важно, — добавила я.

— Разумеется, мадам. Непременно передам.

Сев в машину, я достала фотоаппарат, чтобы оценить масштаб бедствия. Открутила объектив и убедилась, что зеркало в порядке — ни трещин, ни царапин. Но при нажатии на кнопку спуска вместо привычного щелчка по-прежнему раздавался странный звук. Затвор немного сместился в сторону. Тогда я совершила глупость, простительную разве что новичку: открыла камеру, совершенно забыв, что находящаяся внутри пленка засветится. В один миг все портреты Джорджии исчезли, растворились в воздухе. Я в отчаянии скрестила руки на руле и уронила на них свою безмозглую голову — раздался гудок клаксона, заставивший меня вздрогнуть. Я довольно долго сидела так, пока шедший мимо прохожий не остановился рядом и не спросил, не нужно ли мне помочь.

Дженан