Требуется привлекательная брюнетка

— Я посмотрела ему в глаза и сказала: я не понимаю, мистер Гуллинг, как вы можете предлагать нечто подобное. Вы должны знать, что женщина в моем положении не может позволить себе лгать. Если бы я когда-нибудь раньше видела Еву Мартелл или мистер Мейсон приводил бы ее ко мне, то я сказала бы вам об этом.

— Это его убедило?

— Не знаю.

— Мэй, что касается меня, то я советую вам воспользоваться этим предложением и сказать чистую правду.

— Вы действительно так считаете?

— Конечно.

— Вы думаете, что я действительно должна рассказать им все, как было на самом деле?

— Да, — повторил Мейсон, — рассказать все, что произошло. Прежде всего вы не должны были лгать, чтобы помочь мне. Вы только влезли в неприятности, а я отнюдь не хочу прятаться под вашим фартуком.

— Но я вовсе не собиралась им ничего говорить. Я подумала только, что вы должны знать об этом.

— Вы сейчас идете в суд?

— Да.

— Ну, тогда расскажите им все и не забудьте подчеркнуть, что так посоветовал вам я.

— Но… ну что ж, спасибо. Боже мой, я не предполагала, что вы дадите мне такой совет.

— Это мой совет, — усмехнулся Мейсон. — Прошу сказать правду. А сейчас вам нужно идти.

— Спасибо. Я хочу только, чтобы вы знали, что я сейчас чувствую. Я сделала бы для вас все, пошла бы даже в тюрьму.

— Благодарю. Пожалуй, мы там и встретимся. Это все прекрасно, но прошу говорить только правду, и все уляжется само собой.

Она пошла к двери. Кивнула головой Делле, тепло улыбнулась Мейсону, и, прежде чем дверной замок защелкнулся, они услышали стук ее каблучков по коридору. Мейсон посмотрел на Деллу Стрит и пожал плечами.

— Как адвокат, я не мог посоветовать ей ничего другого, как только то, чтобы она говорила правду.

Делла кивнула и поднялась.

— Мне нужно выйти в дамскую комнату. Ты еще побудешь здесь?

— Да. Должна придти Кора Фельтон.

Делла вышла из кабинета. Мейсон вздохнул, посмотрел на часы и вновь принялся задумчиво расхаживать по кабинету.

Делла Стрит побежала по коридору и догнала Мэй Бигли у самого лифта.

— Мэй, — сказала она быстро, — вы действительно все поняли, правда?

— Что такое?

— Это был единственный совет, который мог вам дать мистер Мейсон. Если бы он порекомендовал вам ничего не говорить, то это было бы уговором дать ложные показания, если… если бы это когда-нибудь вышло наружу.

— Вы не должны беспокоиться об этом, моя дорогая, — заверила ее Мэй Бигли. — Скажите мистеру Мейсону, чтобы он делал то, что считает нужным, и чтобы не беспокоился о моих показаниях. Гуллинг не вытянет из меня ни слова.

Обе женщины посмотрели друг на друга, и вдруг Мэй Бигли обняла Деллу.

— Бедненькая! — выдохнула она. — Вы вся дрожите. Неужели так плохо?

— Не знаю, — ответила Делла. — Но я очень боюсь.

— Все будет хорошо! Идите к нему и поддержите его. Повторите ему, что я вам сказала.

— Не могу повторить всего даже ему, — встряхнула головой Делла. — Это одна из таких вещей, о которых никогда и никому нельзя говорить. В такие минуты мы должны просто верить друг другу.

Открылась кабина лифта. Мэй вошла внутрь и помахала Делле на прощанье.

Делла медленно возвращалась в кабинет, когда остановился второй лифт и из него торопливо вышла Кора Фельтон.

— Добрый день, — поздоровалась с ней Делла. — Шеф ждет вас. У нас осталось всего несколько минут, — и она повела Кору к дверям кабинета Мейсона.

Адвокат, продолжая выхаживать по кабинету, посмотрел на вошедших.

— Здравствуйте, — сказал он. — Прошу садиться. Рассказывайте, что случилось.

— Но я действительно не знаю. Я совершенно потеряла доверие к тетке Аделе. Не могу понять, почему она сделала нечто подобное.

— Что она говорит?

— Что подняла бумажник и стала думать, почему Хайнс оставил его там. Потом прошла в спальню, увидела труп, и тогда ей пришло в голову, что теперь никто не узнает, что этого бумажника вообще нет, и что поэтому она может взять его себе. Она не знала, сколько там денег, но он был неплохо набит. Когда Ева звонила вам, тетка Адела заглянула внутрь и решила, что не расстанется с бумажником. Она всегда должна была бороться за свой кусок счастья, и у нее не было легкой жизни. Она много натерпелась в жизни…

— Оставим оправдания на потом, — перебил Мейсон. — Рассказывайте остальное.

— Потом полиция схватила ее и спросила, откуда и когда она взяла бумажник, а она напугалась и соврала, думая, что единственным спасением для нее будет сказать, что она взяла бумажник еще тогда, когда Хайнс был жив. Говорит, что тогда она еще не знала, что Хайнса застрелили из ее револьвера. Это значит, что его должны были убить в то время, когда она была внизу, в холле. Тогда она думала, что это произошло вскоре после их ухода из квартиры.

— Есть какая-нибудь особая причина, по которой она все это вам рассказала? — спросил Мейсон.