Требуются герои, оплата договорная (СИ)

Однако спустя некоторое время возникли первые подозрения. Слишком уж характерным почерком были выписаны некоторые акции. Слишком успешно избегали огласки и наказания их исполнители. Идея о «воскрешении» Трюхиной принадлежала Ивану Ивановичу. Им же и было инициировано служебное расследование. К концу 90-х сомнения рассеялись. На Татьяну Сафоновну объявили охоту. В списке врагов организации, в которой работали Иван Иванович, Кравец, Олейник и Демин, бывшей сотруднице был отведен почетный пятый номер в реестре «Найти и уничтожить». Увы! Перечень «заслуг» Трюхиной рос, а она сама оставалась неуловимой. В начале двухтысячных дошли слухи, что Трюхина сделала пластическую операцию. Однако, будучи особой незаурядной, не омолодила, а состарила лицо. Новая внешность решала многие вопросы. Во-первых, способствовала в работе. Интеллигентного вида старушка априори не вызывала опасений. Во-вторых, помогала скрываться от Ивана Ивановича и иже с ним.

Ирина Сергеевна спросила.

— Все эти годы вы ее ловите? И напрасно?

Иван Иванович согласился наполовину:

— Ловлю. Но не напрасно. Я слово дал — урою ведьму. Сдохну, но урою. Я по ее вине сына похоронил. Мне с ней на одной земле тесно. Тем и живу — ненавистью и мечтой о мести.

— Кхе-кхе, — раздалось многозначительное покашливание. Николай Антонович повторно не приветствовал откровений.

— Ладно, ладно, — принял к сведению Иван Иванович, — молчу.

Не получилось. Из-за угла дома появились двое парней в камуфляже. Рядом с ними уныло плелся крепкий пожилой мужчина. Почти старик. На руках его позвякивали наручники, ворот рубахи был оторван, на скуле набирал цвет синяк.

— Мать твою ити … — ахнул Иван Иванович. — А я что говорил!

— Этот тип подкатил со стороны трассы, открыл замок своим ключом, оказал сопротивление, при себе имел тротиловые шашки, — сообщил один из камуфляжных молодцов.

— Здравствуйте, господин Сытин! Вот и свиделись! — Иван Иванович засмеялся нервно.

На лице задержанного не дрогнул ни один мускул.

— Не узнаешь? Что ж, время никого не щадит. Ты постарел, я не стал моложе. Как жизнь? Как здоровье? Про дела не спрашиваю, сам знаю, плохи. Плохи твои дела, Сытин. Ох, плохи!

— Простите, — вмешался Николай Антонович, — Ирина Сергеевна, не в обиду, погуляйте, не для ваших ушей наши беседы.

Устинова подчинилась. Она уже боялась услышать что-нибудь лишнее. Она уже боялась этих людей. И распорядительно важный Демин, и несчастный Кравец, и милый ее сердцу Петр, и особенно старый Иван Иванович на глазах превращались из занятых работой мужчин в гончих псов. Они ухватили след и, не замечая ничего вокруг, бежали вдогонку зверю.

На встречу в сопровождении очередного спецназовца спешил мужичок кавказской наружности. Бари Рустамович Чичвидзе, догадалась Ирина Сергеевна. Сейчас у него выпытают, где и сколько проиграла Трюхина. И зачем, снова задаваясь вопросом, лучше бы Катю искали.

— Ирина, — раздалось неожиданно. Петр натужно улыбался. — Не волнуйся. Мы контролируем ситуацию. Все идет прекрасно. Этот Сытин — сводный брат Трюхиной, подручный в самых грязных делах. На нем крови — не меряно. Он — редкая дрянь, садист и подонок. По нему давно пуля плачет.

Милые речи! У Петра дрожали от возбуждения и ненависти ноздри. Эту плачущую по Сытину пулю, он мог собственными руками загнать в ствол пистолета. И спустить курок. Нет! Ирина Сергеевна раздраженно мотнула головой. Хватит, подумала сердито. Отдайте мне Катю и Борю, и отпустите с миром к нормальным обычным людям, которые не охотятся друг на друга и не знают, по ком плачут пули.

—Ты убивал людей?

Петр нахмурился:

— Да, — ответил прямо.

— Наверное, у нас ничего не получится.

— Не стоит торопиться с выводами, — почти безразлично попросил Петр. И напоролся на стену молчания. Устинова уже приняла решение, неприятное для него и себя.

— Я убивал врагов. Я солдат, мне по штату положено, у меня работа такая.

— Ты убивал людей.

— Нет. Они — враги, — настоял Петр. — Если твоя Катя не вернется домой, ты поймешь меня.

— Может быть, но…

— Я — не палач, — перебил Петр. — И если нужен тебе, ты примешь меня. Если нет — найдешь десяток изъянов. Я стрелял в людей, орудовал ножом, воровал документы, у меня пять боевых ранений. Я почти каждый день на войне. Я — нелегкая добыча и дешево жизнь не отдам. Я умею за себя постоять и, если удастся, отомщу за товарища. Кровь за кровь. Таков закон войны.

— Но…

— Хватит болтовни. Выбор за тобой. Мне пора работать.

— Вот и работай.

— Что ж…

— Петя…

Петя — очень смахивало на капитуляцию.

— Прости меня. Я беру свои слова назад.

— У меня такая профессия: или я, или меня. Третьего не дано.

— А поменять профессию можно?

— Нет. Это мое призвание.