Требуются отдыхающие

Каемкин в свое время Петю Сергеева вытащил из самого что ни на есть говна и с тех пор прицепился к нему, как настоящий клещ. Петины родители при Советах работали в Ленфинторге. Из самого названия этой организации следовало, что жил Петя Сергеев очень даже хорошо и ни в чем не нуждался. Учился Петя в Ленинградском университете на филологическом факультете. То есть, углубленно изучал языки, чтобы тоже пойти по стопам родителей. Ему даже место уже было присмотрено в той же самой организации. Но как все дети очень обеспеченных и успешных родителей, Петр изо всех сил стремился к самостоятельности, все хотел чего-то родителям доказать и вовсю общался с неформальной богемной молодежью. Посещал все эти сейшены в коммуналках, дворницких и кочегарках, слушал БГ на кухнях и пил портвейн. БГ Пете нравился местами, в части музыки, слова же казались ему иногда очень заумными с большой претензией. А уж вокальные данные БГ, вообще, по мнению Сергеева никуда не годились. Но народу нравилось, и Петя с народом не спорил. Народ, вообще, фанател тогда от странных, по мнению Пети, вещей. От фильмов Феллини и Тарковского, от абстрактной живописи и заумной прозы. Кроме преклонения перед всем западным, люди тащились еще и от своего отечественного, но обязательно непонятного. Петя непонятное не любил. Уж если картина называется картиной, то она должна содержать в себе какое-то изображение. Вот, например, как у Репина. Но Репин был не в моде и Петя боялся вообще кому-либо сказать, что ему нравится Репин, а не какой-нибудь Малевич. Засмеют и в приличное общество пускать перестанут. Приличное общество собиралось обязательно с портвейном слушало хорошую музыку и плохой вокал БГ, а потом непременно философствовало о высоких материях. На одном из таких сейшенов Петя познакомился с Танькой. Танька была совсем не похожа на экзальтированных богемных барышень, глаза не закатывала, ногти не грызла в рванину не одевалась и о Сартре не рассуждала. Таких, как она, Петя видел только в иностранных журналах да в кино. У Таньки были прямые абсолютно белые волосы, глаза, как синие звезды, ярко-красная помада на пухлых губах и тонкие музыкальные пальцы. В этих пальцах замечательно смотрелись тонкие длинные иностранные сигареты. Но больше всего Пете в душу запали отпечатки ее ярко-красной помады на этих самых сигаретах. Она была старше Пети, работала медсестрой в больнице имени Куйбышева и имела свою собственную комнату в коммуналке. Когда Петя ее увидел, он даже не мог мечтать о том, чтобы такая роскошная женщина обратила на него внимание. Однако Танька почему-то обалдела от Петиных длинных волос и его иностранных шмоток, и вопрос их совместного проживания к Петиному удивлению решился довольно-таки быстро. Родители сильно распереживались, но особо скандалить с сыном не стали. Мама решила, что если на мальчика надавить, то он и вовсе может назло родителям на этой Таньке жениться. Мама у Пети, вообще-то была очень умная женщина, даже Таньке джинсы из-за бугра привезла.

В процессе совместного проживания с Танькой Петя обнаружил, что та тырит из своей больницы какую-то наркоту. Для домашнего мальчика Пети Сергеева было большим откровением, что в советской больнице для чего-то использовалась наркота, но тот факт, что Танька ее тырила, осуждения в Петиной душе никакого не вызвал. Ну, ни капельки! Конечно, родители учили Петю, что чужое брать нельзя. Нехорошо это. Такое знание сидело у Пети Сергеева практически в крови. Но так это же именно чужое! Чужое всегда принадлежало кому-то конкретному, а вот наркота эта никому конкретному не принадлежала. Вернее принадлежала она больнице, но больница-то была государственная, а не Ивана Ивановича Иванова, ну, или там Альберта Зосимовича Шнейдермана. Если б Танька у кого-то из этих приличных людей хоть копейку украла, Петя Сергеев ни секунды с ней не то, что жить вместе, здороваться бы никогда не стал. А так, какая-то бесхозная государственная наркота. Грех не воспользоваться!