Трефовый интерес

Лиза отчетливо поняла, что ей неоткуда ждать жалости и сочувствия. Чем большему количеству односельчан она расскажет про свое наваждение, тем больше обретет врагов. Ее начнут гнобить, чего доброго, заставят покинуть деревню, как Гелену с Тарасом. Нет, такого нельзя допустить! Значит, нужно справляться собственными силами. Разобраться, что к чему, что-то предпринять. Может, стоит в церковь сходить?

Лиза глубоко задумалась. Она никогда не была воцерковленной, посты соблюдала редко, причащаться не ходила. Женька вообще в Бога не верил, называя себя атеистом. Лиза, однако, была осведомлена о православных законах и знала, что гадание и ворожба считается тяжким грехом. До сей поры она не считала себя грешницей, ведь гадала на картах не она, а Гелена. Но сейчас Лиза отлично понимала, что в глазах батюшки ее действия будут выглядеть как самый настоящий грех. Стало быть, нужно покаяться, а после искупить свое прегрешение усердными молитвами и благочестивыми помыслами. Что ж, другого выхода не остается. Лиза дождалась, пока погаснет печь, еще раз накормила прожорливого Мотика и с приличным опозданием убежала на работу.

27

Назавтра она пошла в церковь, которая находилась неподалеку, в соседней с Сомово деревне. Пожилой, бородатый священник выслушал ее, постепенно хмуря брови, и, когда она закончила, произнес сурово:

– Нагрешила ты, дочь моя. Сильно нагрешила! Оттого и нечесть к тебе являться стала. Разве тебе неизвестно, что все гадания от лукавого? Никто не может знать своего будущего, это диавол нас искушает. А ты поддалась искушению.

– Поддалась, батюшка, – смиренно согласилась Лиза. – Посоветуйте, что мне делать теперь? Я в доме находиться не могу. Страшно, аж сердце останавливается.

– Молиться нужно, дочь моя. Днем и ночью молиться. Бог тебя и простит.

Священник осенил Лизу крестом и замолчал, давая понять, что разговор окончен. Она поцеловала ему руку и вышла. Разговор с батюшкой не слишком обнадежил Лизу. Конечно, она будет молиться. И в церковь ходить ежедневно. Но как ей быть сейчас, уже сегодня вечером? Как справиться с тем ужасом, который поселился у нее в доме, и не сойти с ума?

Лиза постаралась уговорить себя, что молитвы помогут ей преодолеть страх. Она купила в церковной лавочке икону Казанской Божьей Матери, свечи, молитвослов и, вернувшись домой, принялась один за другим читать псалмы. Мотик ходил вокруг нее, подняв тощий хвостик, и отчаянно мяукал, но Лиза старалась не обращать на него внимания. Она читала целый час или даже чуть побольше. Закончив, Лиза прислушалась к своим ощущениям. Ей показалось, что в доме, кроме нее и котенка, никого. Страшное НЕЧТО не появлялось. Не скрипели половицы, не дрожали стекла в окнах. В воздухе не висело жуткое напряжение. Обрадованная, Лиза поцеловала икону и пошла готовить ужин.

Она жарила картошку, Мотик лакал свое молоко. В печке потрескивали поленья. Было тепло и уютно. Поев, Лиза уселась в кресло с книжкой, как в старые добрые времена, когда никакие Гелена и Тарас еще не потревожили ее мирное существование. Мотик тут же залез к ней на колени и уснул, сладко посапывая. Лиза читала, ходики на стене тикали, за окном шел снег.

Внезапно, словно что-то толкнуло ее. Она вскочила, и котенок шлепнулся на пол, едва успев приземлиться на лапки. Спина, уже привычно, покрылась ледяным потом. Дом ожил. Теперь каждая деревяшка и половица жили своей жизнью. Где-то скрипело, постукивало, сверху раздавался тихий вой. Лиза бросилась в угол, где, окруженная горящими свечами, стояла икона, упала на колени и стала истово креститься.

– Матушка, Богородица, спаси и помилуй! Прости меня, грешную, помоги мне!

Звуки наступали со всех сторон. Казалось, вокруг смыкается плотное кольцо, становясь все у́же и у́же. Вот невидимые пальцы почти коснулись ее щеки. Ледяное дыхание обжигало. Где-то рядом слышался зловещий хохот.

– Мамочка! – вскрикнула Лиза и, вскочив с колен, бросилась в сени.

Толкнув дверь, она выбежала во двор. Пусто. В темном небе ярко светит полная луна. Тихо падает снег. Сугробы девственно-чисты, ни одного следа. И Лизины уже успело замести.

– Мяу! – раздалось позади нее.

Лиза обернулась и увидела усатую мордочку котенка. Тот трясся от холода.

– Замерзнешь, дурачок, – дрожащим голосом сказала ему она. – Иди в дом.

Она вернулась в сени и затворила дверь. Во рту пересохло, ноги подкашивались от слабости. Хотелось сесть на пол прямо тут. Лиза, превозмогая себя, с трудом зашла в комнату и прислонилась спиной к печке, стараясь согреться. Однако ее продолжало трясти, будто она стояла на тридцатиградусном морозе.

Вокруг продолжалась невидимая свистопляска. Незримые духи водили хоровод вокруг печки, мансарда заходилась жутким скрипом. Даже Мотик почувствовал неладное, поджал хвост и, крадучись, залез под кресло.