— Четыре человека на «курорте» не приняли ампулы с контактным веществом. В том числе — ты. Почему?
Боров закряхтел, повернулся на стуле от стола, заваленного тетрадями с бухгалтерскими подсчётами и образцами товара. Снял очки(!), взглянул на меня.
— Чего поражаешься? — буркнул он. — Ну, надеваю стёкла, когда сижу за бумажками и когда народ не видит. Зрение стало не очень-то, вот и заказал из-за Стены. Не знал? Да что вы вообще знаете о Борове?
Я изумлённо воззрился на «хозяина Курорта». Внешне он выглядел как обычно: уверенный в себе полный мужик с мешками под слегка выкаченными глазами. Розовенькая девичья футболка с вышивкой «Pussy-Cat» обтягивает глобусное брюшко. Поверх неё — камуфлированная безрукавка с множеством карманов и кольчужной титановой подкладкой. Широкие синие спортивные штаны заправлены в носки, так что не видны искалеченные много лет назад аномалией ноги.
А, в самом деле, что о нём известно, кроме легенд? Якобы, был спекулянтом чуть ли не с детсадовского возраста, в гнилые годы горбачёвской «катастройки» приноровился торговать наркотой в институте, влип, бежал в Зону, стал здесь главным коммерсантом. Хитёр, сварлив. Расчётливый эксплуататор. Вот и всё.
— Всем ты хорош, Тихоня. — продолжал Боров. — Сообразительный, честный. Не трус, вроде. Не случайно со Стариком сдружился. Вот только наивный какой-то, незатейливый. И весь мир полагаешь таким же наивным и незатейливым, несмотря на то, что Зона должна была бы тебя обломать.
Мою попытку возразить Боров пресек движением левой руки, кисть которой как всегда была затянута в старую беспалую перчатку.
— Больше всего на свете ценю свободу. — задумчиво протянул он. — Зона дала её мне. А свобода — это выбор. Понимаешь, о чём речь? Мне не нужны два миллиона лет отсрочки взаперти вот здесь (он поскрёб ногтем по крышке ноутбука). Вот и выбираю другое: протяну уж не знаю, сколько там жизни судьбой отпущено, а потом раз — и нет Борова. Зато эти немногие отпущенные мне дни буду жить, как хочу, без Стариковского надзора за собой. Ну, уразумел, сынок?
Я единственный раз в жизни увидел широко и искренне улыбающегося Борова. Старик, наблюдавший и слушавший эту беседу… как бы это выразиться… «из меня»?.. «через меня»?.. «мной»?.. позднее признался, что стал относиться к Борову с ещё большим уважением.
— Боров — вообще одна из самых любопытных и общественно полезных личностей. — скрипнул Старик. — Жаль, что для многих это незаметно за мелкими неприятными чертами его характера.