Трейси Бикер – суперзвезда!

Я это знала. Но мне не хотелось знать. Я пыталась изо всех-всех-всех сил поверить, что мама придет. Как будто о мамином приходе было повсюду написано печатными буквами и я буквально читала и перечитывала это снова и снова. Я окидывала глазами кухню – и видела на стенах спагетти разной формы, выложенные в заветное предложение.

Шла в туалет – и видела эти слова, нацарапанные на двери:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Ехала в школу в минивэне – и видела, как эти слова вспыхивали на приборной панели:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Смотрела в окно – и видела эти слова на всех афишах города:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Я приезжала в школу – и видела их написанными на доске мелом:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Стояла в актовом зале – и над сценой сияла надпись:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

Целый день эти слова вспыхивали и гасли в моей голове, как лампочки на новогодней гирлянде:

ТВОЯ МАМА ПРИДЕТ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ИГРАЕШЬ СКРУДЖА.

На занятиях я не могла ни на чем сосредоточиться.

Я ответила, что у Генриха VI восемь жен. Не могла решить даже простой пример на деление, не говоря уж о сложном. На физкультуре во время бега с препятствиями я рванула в другую сторону. На рождественской открытке я выкрасила бороду Санты в красный цвет. К счастью, мисс Браун только посмеялась:

– Я знаю, сегодня ты думаешь о другом, Трейси. Удачи тебе вечером! Я с нетерпением жду спектакля.

Но у меня в голове не было мыслей о пьесе. Я не могла заставить себя думать об этом. Во время перерыва на ланч у нас была последняя репетиция, на которой мы еще раз проговорили свои роли. Я спотыкалась, заикалась и не могла ничего вспомнить.

– Не знаю, что пошло не так, мисс Симпкинс, – испуганно сказала я. – У меня слова от зубов отскакивали. Клянусь, вчера я могла проговорить всю пьесу задом наперед!

– Я знала, что Трейси Бикер здорово все испортит, – прошептала Жюстина Луиз, но так, чтобы я услышала.

– Это обычное волнение перед премьерой, Трейси, – успокоила меня мисс Симпкинс. – Ты прекрасно сыграешь сегодня вечером. Не волнуйся!

Она делала все возможное, чтобы меня успокоить, но выглядела встревоженной. Я будто читала ее мысли: «О боже! Я из кожи вон лезла, чтобы оставить этого проблемного ребенка, Трейси, в пьесе, а сейчас она ни одной строчки не может вспомнить! Что я наделала?! Я должна улыбаться, оставаться спокойной. Не буду паниковать! Просто скажу ей, что у нее все будет хорошо сегодня вечером».

В первый и единственный раз в жизни я полностью согласилась с Жюстиной Хитрым-Слизняком-Литтлвуд. Казалось, я действительно все здорово испорчу.

Мы не ездили домой на чай. Для детей, участвующих в пьесе, устроили пикник с сэндвичами в зале, на моем потрясающе натертом паркете.

Если бы я была самой собой, я бы ужасно разозлилась. Ребята роняли крошки от сэндвичей и разбрасывали чипсы по всему полу. Кто-то даже разлил пакет с липким соком. Но я была в таком состоянии, что почти ничего не замечала. Я даже вообще не могла есть.

У моего сэндвича с яйцом был вкус мокрой тряпки, чипсы застревали в горле, а йогурт пах чем-то кислым.

– Ешь, Трейси, сегодня вечером тебе понадобится много сил, – сказал Питер. – Вот, будешь мой вкусный сэндвич с бананом? Эй, можешь съесть весь, если захочешь.

– Спасибо, Пит, спасибо, но нет.

Я села и погрузилась в мрачные размышления, кроша свои чипсы на мелкие золотые щепочки. Я не знала, что делать. Мне так сильно-сильно-сильно хотелось, чтобы мама пришла на меня посмотреть. Но неужели я мечтала о том, чтобы она увидела, как я стою на сцене, обливаясь потом, с открытым ртом, а из него не вылетает ни единого словечка?!

Я крепко зажмурилась: «Пожалуйста, если есть Призрак Рождества Прошлых Лет, Призрак Нынешнего Рождества и Призрак Будущего Рождества, помогите мне, и тогда, превзойдя в благочестии Малютку Тима, я скажу бесчисленное число раз: «Благослови, Господь, всех нас!» – неустанно повторяла я про себя.

Я почувствовала, что кто-то стоит рядом. Открыла глаза, отчаянно надеясь, что это мама – с чудными длинными золотыми локонами, большими голубыми глазами, блестящими розовыми губами, и сейчас она меня поцелует… но вместо мамы я увидела маленькую невзрачную женщину с короткой мальчишеской стрижкой.

– А… это ты, Кэм, – устало сказала я.

– Счастливого тебе Рождества, Трейси! – весело смеясь, сказала Кэм.

– Что ты здесь делаешь? До начала еще несколько часов.

– Знаю, я пришла помочь мисс Симпкинс вас загримировать.

– Но ты ведь ничего не понимаешь в гриме! Ты никогда не пользуешься косметикой!

– Я замечательно накладываю сценический грим – подожди, сама увидишь!

Она села по-турецки рядом со мной. На ней были обыкновенные джинсы и джемпер, но это были новехонькие, не потрепанные по краям брючин джинсы и ее лучший джемпер, на котором красовались вывязанные кошки.

Она всучила мне большую коробку шоколадных конфет:

– На, попробуй, а потом угости всех друзей.

– Ой, Кэм, ты купила их специально для меня?