Трехгрошовый роман

Она столь охотно выразила согласие, что он несколько смягчился и даже посвятил ее в причины этого мероприятия.

Он объяснил ей, что банк, по всей вероятности, тотчас же попытается наладить с ним отношения. Тогда он потребует, чтобы банк перестал так рьяно поддерживать Крестона. И в результате Крестон, надо полагать, приползет к нему на коленях. Отчаянная борьба с конкурентами, должно быть, и без того сильно ослабила его.

Тон, каким Мэк говорил о своих делах, произвел на Полли сильное впечатление.

Она ясно видела: он твердо решил во что бы то ни стало создать им обоим обеспеченное существование.

«Я плохая жена, – думала она. – Он борется ради меня, а я путаюсь на стороне. Правда, все это не имеет никакого значения и не затрагивает моих сокровенных чувств, и если я даже и сплю время от времени с другими мужчинами, оттого что я не могу выдержать, когда мне целуют руки, я в конце концов ничего у нею не отнимаю, потому что потом кажусь ему нисколько не менее соблазнительной, и если даже это и приятно, особенно с О'Хара, и, в сущности, никого не касается, то все же это с моей стороны нехорошо и со временем отразится на моей наружности, – от этого появляются такие резкие морщины».

Она ушла взволнованная и дала себе слово немедленно порвать с О'Хара, с которым ее в конечном счете связывает только плотское влечение, тем более что он в последнее время скверно отзывался о Мэке и намекал на свои планы стать самостоятельным.

В тот же вечер в ресторане, где они обычно встречались, она сообщила ему о своем решении. Он рассмеялся и предложил ей заняться текущими делами у него на дому: он кое-кого увольняет, и ему нужна ее подпись.

– Хорошо, – сказал он, – давай кончим. Ты вольна принимать какие угодно решения. Никто не может заставить тебя делать то, чего тебе не хочется делать. Я не из тех, кто насильно заставляет женщину любить себя, – это ни к чему хорошему привести не может. Если возникнет хоть малейшее сомнение, лучше сразу же кончить. Но может ли это помешать тебе зайти ко мне и уладить текущие дела? Что общего имеют они с нашей связью? Неужели же двое взрослых людей не могут побыть вместе в одной комнате и не наброситься друг на друга? Имеются психологические и моральные соображения против сексуального общения между нами – следовательно, сексуального общения не будет. Все это очень просто. Неужели же окажутся правы жалкие мещане с их грязным недоверием и мерзкими подозрениями? Мы оба – свободные люди!

Он учился когда-то в гимназии и очень хорошо умел говорить. Она пошла к нему, и они сделали свою работу. Потом они улеглись в кровать – психологические и моральные соображения были против этого поступка, но сексуальные были за него. Тем не менее они надолго после этого перестали встречаться.

Наутро Персик пошла к Миллеру в Национальный депозитный банк.

Она имела свежий и отдохнувший вид и была в отличном настроении. После грехопадения ее никогда не мучила совесть – только до него.

Миллер принял ее в своем кабинете. Она передала привет от отца, потом чуточку помялась – так, словно ей трудно было начать говорить, – потом залилась слезами и выложила все, что ей вдолбил Мэк.

– Мэк, – сказала она всхлипывая, – такой честолюбивый! Он во всем хочет быть первым. А для этого ему, ясное дело, нужны деньги, деньги и деньги. Он поддерживает такое количество людей. Эту Суэйер он тоже поддерживал. Это было просто подло с ее стороны, что она так его оклеветала! И я не могу хватать его за руки, когда он тянется к моему приданому, – у него ведь такая широкая натура!

Миллер испугался сильней, чем она ожидала. Старик весь посерел, услышав, что деньги Пичема будут сняты со счета. Он пролепетал что-то про Хоторна и вышел в соседнюю комнату. Через четверть часа она ушла, не дождавшись его.

В тот же вечер Полтора Столетия явились в камеру Мэка. Он был одет как обычно и сразу же распорядился подать стулья и предложил им сигар.

Камера была вполне удобным местом для переговоров. Красный ковер был, правда, убран. Какая-то газета сообщила о комфорте, каким пользуются в тюрьме крупные дельцы. На следующий день двое полицейских скатали и вынесли ковер. Но портрет королевы по-прежнему висел на стене.

Браун делал все, что было в его силах. Он всегда вовремя получал от Мэка причитавшиеся ему комиссионные и был от природы благодарным человеком. Он не был политиком: он оставался верен данным обязательствам.