Трехгрошовый роман

– Да, – откинувшись на спинку кресла и сложив белые руки, начал врач, хотя Полли, кроме своего имени, не произнесла ни слова, – то, чего вы хотите от меня, совершенно невозможно, милая барышня. Уяснили ли вы себе вообще, какое требование вы мне предъявляете? Всякая жизнь священна, не говоря уже о том, что на этот счет существуют полицейские правила. Врач, который сделает то, о чем вы просите, немедленно лишится практики и, кроме того, сядет в тюрьму. Вы скажете – сколь часто нам, врачам, приходится эта выслушивать в приемные часы! – что это средневековые законы. Ну что ж, милая моя барышня, не я их писал. Ступайте, стало быть, тихо-мирно домой и покайтесь вашей маменьке. Она женщина, как и вы, и поймет вас. Да у вас, наверно, и денег не хватит на такую операцию. Кроме того, совесть не позволит мне взяться за такое дело. Ни один врач не захочет ради каких-то паршивых десяти или двадцати фунтов ставить на карту все свое существование. Мы не глухи к нуждам ближнего. В качестве врачей мы проникаем взором во многие глубины социальных бедствий. Будь хоть малейшая возможность, будь вы хоть чем-нибудь больны, ну по крайней мере чахоткой, я сказал бы: «Ладно! Давайте, в пять минут все будет готово, и никаких осложнений». Но вы никак не похожи на чахоточную, поверьте мне. Когда вы в припадке девического легкомыслия предавались наслаждению, вы должны были подумать о последствиях. Надо быть осмотрительной, нельзя отдаваться чувствам, как бы приятны они ни были. А то потом скорей-скорей к дяденьке доктору, ахи и охи, «господин доктор – то», и «господин доктор – се», и «господин доктор, не губите меня». А что пользующий вас врач подвергается величайшему риску и губит себя только оттого, что он из простого человеческого сострадания не считает себя вправе отказать вам в помощи, об этом вы, разумеется, не думаете! О, эгоизм! В конце концов это запрещено законом, и если даже врач, идя навстречу пациентке, откажется от наркоза, то операция все же обойдется в пятнадцать фунтов, и при этом деньги вперед, а то потом вдруг начинается: «Как?! Что?! Вы мне вытравили плод?» И врач, которому ведь тоже нужно жить, остается с носом. Не может же он, имея подобную пациентку, вести книги и рассылать счета, хотя бы уже ради самой пациентки. Если он не глуп, он просто ставит на своей потере крест. Он просто разоряется. Зарождающаяся жизнь, милая моя барышня, так же священна, как и всякая жизнь. Недаром религия столь резко высказывается по этому поводу. Я принимаю по субботам после обеда, но предварительно подумайте хорошенько, можете ли вы взять на себя эту тяжелую ответственность, и лучше откажитесь. И принесите деньги, а то можете вовсе не приходить… Вот сюда, пожалуйте, дитя мое!