Трехручный меч

Солнце краснело, разбухало, пыхтело, стараясь, как Сизиф, вкатить свое полнеющее тело на вершину небосвода, там перевело дух и уже с победой начало опускаться на другую сторону. Обратный путь тоже нелегок, недаром же говорят, что спуск труднее подъема, раскраснелось до багровости, пыхтит, сопит, к блистающему красным огнем горизонту опускается уже сверхтяжеловес, что закончил карьеру.

В густом синем небе появилась черная точка, разрослась, превратилась в птицу с распростертыми для планирования крыльями. Ворон снижался по дуге, я огляделся по сторонам, поблизости ни дерева, напряг плечо, ворон плюхнулся опять же с размаху, будто пытался выбить меня из седла. Дышит спокойно, все-таки последние полмили возвращался, не двигая крыльями, но для солидности сделал вид, что устал, отдыхает, а заговорил важно, будто выиграл битву за Месопотамию:

— Впереди город. Не очень большой, но есть рынок, караван-сарай, просторный постоялый двор…

— Постоялый двор, — вырвалось у королевы. — Наконец-то умоюсь горячей водой!

— Горячей вредно, — сказал я. — Морщинки будут.

Она фыркнула:

— А это откуда знаешь?

— Да это все знают, — заверил я. — Это нам, мужчинам, по барабану, можем вообще не умываться, потому у нас лица такие… юные.

Ворон сказал сварливо:

— Так мне продолжать или нет?

— Извини, — сказала королева. — Извини, ты мудрый и чуткий!.. И очень хорошую доставил весть.

— Так вот в том городе, — сказал ворон все еще с некоторой обидой в голосе, — большой рынок, хоть сейчас и пустой, однако народу в городе немало. Я бы сказал, что достаточно тихий, ни одной драки не усмотрел, хотя люблю, когда дерутся…

— Там и заночуем, — заявила королева.

Я смолчал, не нравится, когда вот так решают через мою голову, все-таки я здесь генералиссимус, но смолчал, в самом деле там и заночуем, заодно пополним запасы, узнаем новости

Кони пошли быстрее, тоже услышали про отдых, про постоялый двор, где свежий овес и холодная ключевая вода, ворон остался дремать на плече, волк унесся вперед, а через полчаса на горизонте заблистали в лучах вечернего солнца красные стены и крыши. Я сперва решил, что все из обожженного кирпича, но это оказался лишь отсвет закатного солнца, хотя крыши в самом деле крыты красной черепицей.

Дорога стала шире, но пустая по-прежнему. Городская стена приближалась, добротная, хоть и деревянная, ворота широко распахнуты, я не заметил стражей, мы приблизились, я въехал первый, огляделся. В густой тени у ворот деревянная будочка, в окошке что-то мелькнуло, высунулось бородатое лицо.

— Добрый вечер! — крикнул я. — Гостей принимаете?

— Заезжай, — ответил дребезжащий голос. — Сегодня плату не берем, не берем…

Я усмехнулся, махнул рукой своим. Королева и волк миновали арку. От закатного солнца пролегли густые тени, разделив улицы острым частоколом. Постоялый двор оказался близко, да и городок невелик, ворота тоже распахнуты. От городской ратуши во дворе густая тень, там в прохладе толстая баба вытаскивает из колодца бадью с водой, хлипкий мужичок, пригорюнившись, восседает на дубовой колоде для рубки дров, отдыхает после жаркого трудового дня.

Королева начала было слезать, я обратился к парню, подбежавшему взять повод:

— Скажи-ка, любезный, на третьем этаже есть свободные комнаты?

— Есть, — ответил он не задумываясь, — они там все свободны!

— Это хорошо, — ответил я медленно, сердце лихорадочно стучит, в голове сотни мыслей, я рассчитывал на другой ответ, пришлось самому внимательнее всмотреться в здание, потом вроде бы с удивлением воскликнул: — Что же ты врешь, любезный! У вас же нет третьего этажа!

Парень оглянулся, замер на мгновение, обернулся ко мне с виноватой улыбкой:

— Да, верно, я даже не подумал!.. Знаю, что верхний свободен весь, вот и сказал…

Королева смотрела на меня с недоумением, я выпрямился в седле, произнес с сильным сокрушением в голосе:

— Очень жаль. Обет не позволяет мне останавливаться на постоялом дворе ниже, чем на третьем этаже.

Я начал поворачивать коня, парень обеспокоился, вскрикнул:

— Благородный господин, но не будете же ночевать у костра?.. Здесь нет дома с тремя этажами!

Я ответил надменно:

— Тогда мы устроимся у костра на городской площади. Бывай!

— Там нет костра!

— Разведем, — заявил я.

Этот ответ, как ни странно, успокоил, зато взъярилась королева, от нее полетели искры, как от хорошо вымытой и просушенной кошки, по шерсти которой в темноте водят щеткой. Глаза вообще метнули молнию, даже две, шипящие и колючие.

— Ты как хочешь, — заявила она, — а я никаких дурацких обетов не давала! Я остаюсь здесь. Встретимся утром.

— Нет, — отрезал я. — Или мы все вместе, или уезжаю сейчас же. Насовсем. И занимайтесь сестрой сами, а я, освобожденный от просьбы короля Гарторикса, еду по своему делу.

Она топнула ногой, забыв, что еще в седле, получилось очень мило:

— Это нелепо!

— С точки зрения женщины, — сообщил я. — А вот с точки зрения человека…

— Ты еще и дерзишь?

— Кто в походе старший? — спросил я. — Если бунт на корабле… то как хотите, Ваше Величество. Я не буду подавлять революцию аристократии против трудового народа. Я — гуманист.