Тремарнок

Мимо проплыла молодая девушка в красном свободном платье с открытыми плечами и черных туфлях на шпильке. Лиз показалось, что девушка смерила ее надменным взглядом, и внутри у нее все похолодело. Бывать в подобных местах ей еще не доводилось, и она чувствовала себя иностранкой, очутившейся на чужбине и не знакомой ни с местными обычаями, ни даже с языком.

Она молча проследовала за женщиной в черном направо, в огромную залу, где вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами в кожаных переплетах. Лиз робко присела на обитый алым бархатом диванчик возле камина, в котором полыхало красно-оранжевое пламя.

Попросив винную карту, Роберт опустился в кресло рядом. Он был в темно-синем пиджаке – и как только Лиз прежде этого не заметила? Надо признать, смотрелся он элегантно – белая рубашка (но без галстука) и темные брюки. Ему следовало предупредить ее, куда они собираются поехать. У нее нет подходящей для такого места одежды. Зря она приняла его приглашение.

– Как тебе тут? Нравится? – спросил он, явно не замечая ее смущения и обводя взглядом залу. – Я подумал, что если уж Рози остановилась в отеле, то и мы можем поужинать в отеле. А здесь очень хорошая кухня.

Роберт откинулся в кресле и закинул ногу на ногу, а вот Лиз расслабиться никак не удавалось. В залу вошла пожилая пара. Они смеялись, и Лиз отметила, что на женщине темно-зеленое платье с глубоким вырезом и дорогое колье, выгодно оттеняющее молочно-белую кожу.

Наверняка все они раздумывают, что тут забыла она – с ее дешевыми сережками и дурацкими заколками-бабочками, в самопальной тунике, которая дома, в Тремарноке, выглядела почему-то куда менее кустарно. Лиз казалось, что на лбу у нее написано: «Уборщица и официантка», а чуть пониже: «Сварганила наряд на скорую руку». Еще немного – и ее наверняка попросят прибраться в туалете и поменять белье в номерах.

Не дождавшись ответа, Роберт сказал:

– Я тут только раз бывал, – он провел рукой по волнистым волосам и посмотрел на полки с книгами, – но слышал, что у них новый шеф, просто превосходный, француз, кажется, из Марселя. Интересно будет взглянуть, что у них сегодня в меню. Я по понедельникам довольно часто ужинаю в ресторанах. В самых разных. Знакомлюсь с конкурентами.

Подошедшая официантка спросила, выбрали ли они напитки, и Лиз почувствовала, как под мышками у нее взмокло, а лицо опалило жаром.

Она боялась, что вот-вот расплачется.

– Что будешь пить? – спросил Роберт, по-прежнему не замечая ее замешательства.

Заказать вино? Или это слишком по-деревенски? Может, тут полагается заказывать какие-нибудь коктейли с фантазийными названиями?

От волнения Лиз даже меню забыла открыть. К тому же она, скорее всего, и название-то исковеркает. У них в «Улитке» коктейлей не подавали.

– Портвейн. Э-э… Или бренди. Или вино. Мне все равно, – потерянно пробормотала она.

Мысли в голове путались, она едва ли соображала, что говорит. Портвейн пьют только после еды. Вот и выставила себя полной идиоткой. Она сдула с лица прядь волос, надеясь хоть немного остудить раскрасневшиеся щеки.

– Лиз, что с тобой?

Кажется, он сказал что-то официантке, Лиз не уловила, что именно, но девушка послушно удалилась.

– Все в порядке. – Лиз накрыло отчаяние. В горле набух болезненный ком, который никак не удавалось сглотнуть. – То есть нет, я… – Еще хоть слово – и она себя выдаст.

Упершись локтями в колени, он наклонился к ней и встревоженно прошептал:

– Что случилось?

Лиз покачала головой, не сводя взгляда с красно-золотого коврика под ногами. Слезы не отступали, и Лиз потерла глаза, размазав тушь. Она злилась на себя за эту сцену – никогда себе не простит. Роберт вдруг встал и мягко, но решительно взял ее за руку:

– Пойдем.

Сгорая от стыда, Лиз поплелась следом. Она шла, опустив голову, и старалась не глядеть по сторонам – в уверенности, что все вокруг смотрят на нее.

– Моей спутнице нехорошо, – сказал Роберт женщине в черном у стойки при входе.

Лица женщины Лиз не видела, но ей почудилось, что та неодобрительно поджала губы. Наверное, решила, что Роберт притащил с собой чокнутую, а таким не место в их ресторане. Дожидаясь у входа, когда парковщик вернет им машину, они молчали. Лиз забралась внутрь, и Роберт выехал на дорогу, но, едва свернув за угол, остановился, заглушил мотор и зажег в салоне свет. За эти несколько секунд Лиз уже успела придумать, что именно соврет – скажет, что ей и правда стало дурно. Что это, наверное, какой-то вирус и что ей весь день нездоровится. Но когда Роберт дотронулся до ее руки, Лиз поняла, что солгать не сможет.

– Прости, – забормотала она, – но этот ресторан, парковщик в галстуке, люстры… И все эти женщины в вечерних платьях, таких шикарных… Я выглядела там совсем глупо и убого. Это словно издевка… – Она вытащила из волос заколки и швырнула их на пол. – Ненавижу такие места! – Теперь голос ее зазвучал сердито. Она и впрямь разозлилась. На себя – за собственную убогость и уродливость, и на Роберта – что притащил ее сюда.

Тот тяжело вздохнул – так громко, что Лиз подняла взгляд.