Тремарнок

У Лиз никак не получалось представить Роберта ребенком, обслуживающим посетителей, – казалось, он всю жизнь проработал в «Улитке». Роберт был в ресторане как часть интерьера, он словно врос в саму ткань этого места. Неужели не всегда так было?

– А какие у тебя были родители? – спросила Лиз.

Ее распирало от любопытства, и она надеялась, что не очень докучает ему расспросами.

Роберт отхлебнул пива и продолжил рассказ:

– Мама была чудесной женщиной, доброй, умной и отзывчивой, а вот отец… он, можно сказать, был домашним тираном, – Роберт встряхнул бокал и уставился в пенную жидкость, будто высматривая что-то на дне.

– В каком смысле?

– Жестокий и неуравновешенный. К сожалению, он часто срывал на нас гнев – бил нас с сестрой… и маму тоже. Мы все его боялись. Кроме меня, других мужчин в семье не было, и я пытался помешать ему, но он был сильнее. Честно говоря, когда он умер, нам всем стало легче.

Лиз поежилась. Неудивительно, что Роберт продал кафе и переехал. Подобно ей самой, должно быть, хотел избавиться от несчастливых воспоминаний. Лиз всегда казалось, что детям родителей-тиранов суждено либо самим вырасти такими же, либо наоборот – на всю жизнь утратить желание ссориться. Очевидно, Роберт пошел по второму пути.

Она чувствовала, как ее отношение к нему меняется. Так бывает, когда знакомое лицо предстает в ином ракурсе и будто на месте твоего старого приятеля появляется кто-то еще. Ты видишь грани, которых прежде не замечал, новую глубину.

– Сколько тебе было лет, когда твои родители умерли? – спросила она. Похоже, ее вопросы Роберта не тревожили.

– Когда умер отец, мне было шестнадцать, а когда мама – двадцать.

– А сестра – она же тебя младше, да?

Роберт снова отхлебнул пива и вытер тыльной стороной ладони губы.

– Да, на пять лет.

Значит, когда они осиротели, девочке было всего пятнадцать.

– Получается, тебе пришлось еще и ее воспитывать? Нелегко тебе, наверное, пришлось.

Роберт грустно улыбнулся:

– Подростком она была трудным, это точно. Я придумал кучу правил, но она все их умудрялась нарушать. Впрочем, школу все-таки закончила. А потом познакомилась со своим будущим мужем, Энди, и у них родилась Лавдей. Все это свалилось на меня словно снег на голову, потому что сестре тогда едва исполнилось восемнадцать, но мы продали кафе, и они с мужем купили квартиру. Энди отличный парень – то есть сейчас уже мужчина, – но с деньгами у него не ладится…

Роберт умолк, и Лиз быстро прикинула, что если Лавдей сейчас семнадцать, то сестре Роберта тридцать пять. А значит, самому Роберту сорок, хотя она считала, что он моложе.

– Ты был совсем молодым – и такая ответственность, – заметила она, силясь представить двадцатилетнего парня, которому приходится воспитывать несносную сестричку, да еще вдобавок и с младенцем. Тут только Энди не хватало. Лиз не сомневалась – Роберт до сих пор помогает им. Судя по всему, так и было.

Но он, похоже, не слышал ее слов.

– Сестре пришлось тяжко, – задумчиво проговорил он, – сначала потерять маму, а потом ребенка родить, когда она сама была еще ребенком. Лавдей, конечно, не подарок, но Сара – моя сестра – очень старалась, сделала все, что могла. Совсем как ты. – Их разговор вернулся к той же теме, с которой начался. – Тебе тоже непросто, ведь тебе никто не помогает.

Лиз догадалась, что Роберту хочется спросить про отца Рози, но она не желала портить вечер и вспоминать Грега.

– С Рози несложно, – ответила она, – я не жалуюсь.

Роберт встал и снова отправился за выпивкой. Лиз уже слегка захмелела, поэтому обрадовалась, когда официантка принесла еду.

Выглядели их блюда странновато: заказанная Лиз камберлендская колбаска высовывалась из горки политого маслом картофельного пюре, а в гамбургере, который принесли Роберту, торчала шпажка, увенчанная розовым коктейльным зонтиком. Они посмеялись, решив, что у шеф-повара, должно быть, сегодня игривое расположение духа, но еда оказалась вкусной, так что почему бы и нет.

– Приятно иногда съесть для разнообразия что-нибудь простое, – сказал Роберт, – кулинарные эксперименты – это отлично, но, честно признаться, порой хочется взять и поесть без изысков. Ради этого можно и розовый зонтик потерпеть!

Лиз согласилась.

За едой она немного рассказала ему о себе, и он удивился, узнав, что ее отец так редко навещает Рози.

– Она же его единственная внучка? – спросил Роберт, качая головой. – Другой на его месте ни на шаг от нее не отходил бы.

Лиз в нескольких словах со всей возможной беспристрастностью описала ему Тоню, но брови у Роберта тут же поползли вверх.

– Да она просто ужасная! Не дай бог, заявится к нам в ресторан. Ведь каждую секунду будет ныть!

Лиз невольно рассмеялась.

– Да нет, на самом деле она неплохая. Просто знает, чего хочет, и своего не упустит.

– Жуть, – он снова покачал головой, – сочувствую твоему отцу.

На десерт она выбрала шоколадный мусс, а Роберт попросил пирог баноффи со взбитыми сливками и так стремительно принялся расправляться с ним, что Лиз смотрела в полном изумлении.

– Говорил же – я сладкоежка, – сказал он, заметив, что Лиз наблюдает за ним, – но у Алекса вкуснее.