Тренер

А теперь ему предстоит вернуться в клуб. Как много лет назад в первую школу. Только в школе никто не плевал ему в спину, когда он ушел. Переживали даже. А здесь…

Машина сигналила уже не первый раз. Водитель даже вылез наружу, привлекая Юрино внимание. Столешников сел сзади, бросил сумку на сиденье.

– Почему вы мне сигналили? – он додумался спросить, уже когда машина тронулась.

– Вас же на «Открытие»?

– Да…

– Ну, а я, главное, смотрю, думаю… Столешников? Пригляделся, точно, вы! А куда ж вам еще, если не к своим, да?!

К своим…

– Хорошо, что приехали. Теперь у них дела вообще пойдут, думаю!

Столешников не ответил, уставившись в панораму за стеклом. Водитель вскоре тоже замолчал. Может, обиделся, кто знает?

Стадион показался сразу, как Столешников открыл глаза. Сверкал огнями, бликующими на бело-красных ромбах, черной ломаной линией перед стадионом возвышался сам Спартак.

– Не доезжайте до центрального, вон там встаньте… – Столешников показал, помолчал. – Вы не обижайтесь на меня, пожалуйста. Как-то… сложно все, в общем. Мне вам и сказать нечего. Спасибо, что болеете.

Таксист кивнул, убирая деньги.

– Да ладно… Это…

– Фото?

– Да не… Я, в общем, за «коней». Но все равно, удачи!

Столешников не выдержал, расхохотался, выходя из такси.

Столешников уже и позабыл, насколько величественно выглядит «Открытие». Он ни в какое сравнение не шел со стареньким стадионом, где тренировался «Метеор». Гордый. Красно-белый. Новый. Современный.

Столешников остановился у статуи. Улыбнулся… Да, ты мне не старый друг, но тебя я все равно рад видеть. Есть в тебе одна важная черта, железяка… Ты неизменен.

Петрович ждал его. Ждал, обрадовался, сразу видно, хотя, вида он и не подал. Серьезен и деловит, как всегда. Ждал в правильном месте – помнил. Петрович вообще многое делал очень правильно.

Он стоял на кромке поля, наблюдая за работой современной системы по уходу за газоном. Столешников даже не знал, как называется эта машина и что она делает. Но газон выглядел невероятно – изумрудная густая трава переливалась остатками полива, ровная, густая, едва заметно идущая волнами.

– Сколько игр было?

Старое не забывается. Они со Столешниковым всегда так говорили. Сначала о деле, остальное потом.

– Пятьдесят четыре.

– Неплохой газон к концу сезона…

– Ну, так есть кому заботиться… Тут даже функция подогрева чуть ли не с космическими технологиями. Куча инженеров все продумала. Закопали тут датчиков, труб, аэрацию, хренацию… черт ногу сломит. Все автоматическое. Все инновационное. Сертификатами и патентами тренерскую обклеить можно. Только… Знаешь, что самое главное, Юра?

– Ну?

– Агроном. Вон тот, хмурый, видишь? Борисыч… приходит после каждого матча со своей волшебной палкой, постоит, походит, подумает, кивнет головой, потом поколдует что-то, поговорит с травой и уходит. Вот он главный. Он решает, когда на поле выходить, а когда только с бровки любоваться. Даже я у него в подчинении. Не эта вот вся хиромантия цифровая, а он. Человек. Потому что, когда эта игра будет зависеть от цифры, когда компьютер будет решать…

Петрович обернулся к нему, прищурился. Год с лишним не виделись, а все такой же, все же свой…

– Когда, Юра, машина будет решать – пересек мяч линию, не пересек, это перестанет быть футболом. Потому что машины – они могут все, но у них только одна проблема – у них нет страсти. И никогда не будет сердца. Я часто вижу у людей вопрос в глазах – а зачем все это? Ну, победили, что дальше? И только человек со своей страстью, со своей верой способен хоть на некоторое время, но ответить на этот вопрос, и заставить людей поверить в то, что в их жизни нет ничего невозможного. То, что ты сделал с «Метеором», дает мне право доверить тебе нечто большее…

Он подошел ближе.

Никаких проникновенных фраз, картинности, надуманных мотиваций. Петрович говорил от души, он жил клубом, игрой, командой. И он никогда не врал.

– Команду, которая будет достойна своего тренера. Юр, пора домой возвращаться.

Может, и пора…

Столешников медленно повернулся. Посмотрел на трибуны, глядя на знакомые цвета. Сколько с ними связано, сколько пройдено, сколько сделано… И сейчас только нарисуй одну закорючку в договоре, возьми вон тот «Монблан», выглядывающий из кармашка пиджака президента – и все. Ты достиг своей главной цели в жизни. Ну, или оказался в одном шаге от нее. Сборная и «Спартак» – они рядом. А главная ли цель? Наверное, что теперь только так. Игроком-чемпионом он не стал. Ни клубным, ни сборным.

Может… потому и должен стать тренером-чемпионом? Или чемпионов?

Столешников улыбнулся мыслям. И вдруг, так явственно, понял простую вещь. И домой-то ему все же надо заехать.

Петрович ждал ответа своего непутевого бывшего форварда. Спокойно ждал.

Столешников посмотрел на него, вздохнул:

– Это большая честь для меня.

Ума и интуиции Петровичу всегда было не занимать. Он не дал ему закончить:

– Я вижу, тебе надо побыть с этим одному. Я у себя в кабинете. Или звони.

Столешников поблагодарил взглядом. И пошел на выход.

Таксист стоял там же. Почему не уехал? Да кто знает…

– Поедем?

Столешников кивнул, садясь в машину.