Трепет черных крыльев [сборник]

— Сыскная полиция. Руки вверх, — скомандовал он.

Опрос пришлось проводить в трактире на Гагаринской — у Фрелиха то ли из-за страха, то ли из-за того, что весь день проторчал на морозе, зуб на зуб не попадал.

— Ну-с, ждем от вас объяснений: где кошку взяли, чем усыпили и, наконец, зачем сожгли? — взял быка за рога Крутилин.

Венцель захлопал глазами:

— Вы о чем?

Фрелих в ответ расстегнул воротник, вытащил нательный крестик и вытянул его в сторону кассира:

— Не юли! Говори, зачем тебе Сатана понадобился?

— Вы точно из сыскной? — спросил Венцель, оглядываясь по сторонам, не придет ли кто на помощь? Ведь явно сумасшедшие. И оба с револьверами.

— Из сыскной, — заверил его Иван Дмитриевич. — Надворный советник Крутилин.

— Слышал о вас.

— Ну-с, повторяю вопрос, зачем сожгли кошку?

— Я этого не делал.

— А как же крик? Мы его слышали.

— И не раз, — поддакнул начальству Фрелих. — В прошлую субботу уж так орала…

— А-а! Понял! Вы про Котолизатора.

— Кото… кото чего?

— Я так прозвал котенка, что поселился в моем сарае. Игра слов. Катализаторами называют вещества, которые ускоряют химические процессы. Дело в том, что котенок всегда вопит во время моих опытов, вот я и решил, в шутку, конечно, что эти крики их ускоряют.

— Что за опыты? — строго уточнил Крутилин.

— По долгу службы я учитываю и обмениваю на рубли золотые монеты, — стал рассказывать Венцель. — Сами понимаете, среди них попадаются фальшивые, я обязан их выявить. В начале ноября клиент принес в банк два австрийских дуката чеканки 1852 года с портретами Франца-Иосифа Первого. Как и полагается, первым делом я их взвесил. И что вы думаете? Один из них оказался легче другого. Всего на чуть-чуть, на половину аптекарского грана[7]. Неужели фальшивый? Я осмотрел монеты в восьмикратную лупу, однако портреты на аверсах, гербы на реверсах и гурты[8] были абсолютно одинаковы. Однако отличия все же имелись: «тяжелый» дукат блестел, будто отчеканен вчера, «легкий» же был тусклым. Как думаете, какой я сделал вывод?

— Вопросы здесь задаю я, — напомнил Крутилин.

— Простите. Привычка. Раньше в реальном училище химию преподавал. Потому и смог разобраться в данном казусе, с разницой в весе. Надеюсь, понятно, что «тяжелая» монета хранилась в чулке или в банке?

Крутилин с Фрелихом кивнули.

— «Легкая» же ходила по рукам, испытав за девятнадцать лет жизни множество трений. Как вы уже знаете, все предметы сотканы из мельчайших частиц, именуемых атомами. Их не различить в микроскоп, вес их настолько ничтожен, что ни один самый совершенный прибор пока не в силах его определить. При каждом трении предметов, ну, например, когда вы кладете монету в карман или достаете ее оттуда, один или даже несколько атомов неизбежно «отрывается» от нее. И за девятнадцать лет от «легкого» дуката их «оторвалось» столько, что я сумел определить их суммарный вес. Конечно же, оба дуката я признал подлинными и обменял их на рубли. Однако меня стала мучить мысль — ведь об мою конторку каждый день трутся сотни, иногда тысячи золотых монет. Но оторвавшиеся от них атомы по вечерам безжалостно сметает уборщица. А что, если застелить конторку шерстяной тканью? В ее ворсинках атомы неизбежно застрянут. Сказано — сделано. Теперь каждый понедельник я приношу на службу кусок шерстяной ткани и стелю его на конторку. В субботу его забираю, якобы постирать. На самом деле прихожу в сарай, кладу его в лоханку, обливаю керосином и поджигаю. Под воздействием высокой температуры атомы золота «слипаются» в кристалл. Но как его найти среди груды пепла?

Венцель обвел вопросительным взглядом обоих сыщиков. Спохватился, что не на уроке, и продолжил:

— Получившийся пепел я аккуратно переношу в стеклянный кувшин, в который наливаю концентрированную серную кислоту. В результате реакции с продуктами горения образуется газ, ну как при добавлении уксуса в соду.

— Так вот откуда шипение, — догадался Фрелих.

— Полученный после добавления кислоты раствор я фильтрую сквозь промокательную бумагу. И всегда нахожу на ней крупинку золота.

— А шо, золото в серной кислоте не растворяется? — удивился Крутилин.

Венцель строго на него посмотрел и сурово вынес вердикт:

— Двойка. Тьфу! — тут же поправился он. — Извините, привычка, никак не могу избавиться. Нет, господин надворный советник, золото в обычных кислотах не растворяется, только в «царской» водке.

Крутилин нехорошо прищурился. Неужели его разыгрывают? Ну держись, сосиска немецкая, теперь я тебе спуску не дам!

— В водке, говоришь? — Иван Дмитриевич схватил графин, который заказал Фрелиху для сугреву, налил из него в рюмку, и, сняв с пальца обручальное кольцо, бросил в водку. — Чего ж не растворяется?

Фрелих деликатно кашлянул:

— Иван Дмитриевич, простите. «Царская» водка — это вам не столовое вино[9], а смесь соляной и азотной кислот.

Венцель одобрительно кивнул. А Крутилин покраснел. Мало ему, что учителишка поганый в невежестве его уличил, так теперь и собственный подчиненный туда же.

— А ты откуда знаешь? — накинулся он на Фрелиха.

— Так брат по химической части. Я же говорил…