Трепет черных крыльев [сборник]

— Сказал, что нужна смерть. Всякий фильм, по-настоящему сильный, должен бить зрителя наповал. Самый первый фильм должен быть жестким и убойным. А что страшнее для человека смерти и позора? Этого всякий боится. Если не всякий, то большая часть. Про животных я вообще молчу. Все будет, как в реальной жизни. Единственный постановочный момент — это сцена убийства. Вот здесь мы ему и нужны. Мы должны сыграть самих себя. Ментов. Еще нужен человек на роль трупа. Надо его найти.

— Где мы его найдем?

— Найдем. Что его искать? Какое-нибудь жалкое чмо, до которого никому нет дела. Не бойся. Никто никого убивать не собирается. Все под контролем. Это не какая-то там самодеятельность. Все вполне серьезно. Это такой экспериментальный проект. Международный. Стоит кучу денег на самом деле.

— Ого!

— Ну как тебе такой расклад?

— Нормально.

— Возьмемся?

— Все равно делать нечего, а это какой-никакой шанс.

— Ага, шанс. Звезда нашлась.

— Ну а вдруг?

— Ладно. Давай, забацаем фильмец. Может, что и выйдет.

— Давай.

14

Журналист и оператор сидят в дешевой забегаловке, пьют кофе из пережженного ячменя.

Журналист, хлебнув из стаканчика:

— Где он работает?

— В туалете.

— Я серьезно.

— В платном туалете, на вокзале, кроме шуток.

— Почему именно он, Коля? Ты посмотри на него: он же урод. Неужели мало симпатичных людей по улицам ходит?

Оператор заглядывает в глазок камеры:

— А что не так?

— Да все не так. Я тебе говорю. Всегда говорил, Коля. Телевидение должно быть красивым. Зачем нам это чучело? Вот объясни мне, как с него лепить? Что с ним делать?

— Ты же сам говорил. Твой король сделает все там, из ничтожества…

— Но ты-то мне зачем нужен, Коля? Ты ведь оператор. У тебя же глаза есть! Ты же должен знать. Думать же должен.

— Что думать? Ты сам сказал: «Иди на вокзал». Забыл? Сам сказал, а теперь заднюю включаешь. Ты сам говорил, там много народу, разные люди, типажи. Вот ты глянь на его лицо. Раз у него рожа такая, это же неспроста.

— Ох, Коля, Коля… ну, не знаю. Дай еще посмотреть. — Журналист берет камеру, заглядывает в глазок.

15

Ночь. Вокзальный туалет. Темно. Из-за темноты никого не видно. Слышно, что кто-то спит. Слышно, что кто-то проснулся.

Два мужских голоса:

— Кто здесь?

— Никто.

Молчание.

— Ну и вали отсюда, никто.

— Я здесь живу. И работаю.

— Здесь?

Слышно, как кто-то ерзает.

— А где это я?

— В туалете.

— В каком еще туалете?

— В моем. На вокзале.

— В твоем?! Че, твой туалет, в натуре?

— Да.

— А что я тут делаю?

— Ты спал в кабинке.

— Так что, ты меня прогоняешь?

— Хочешь, оставайся. Мне все равно.

— Ладно. Все равно идти некуда.

Кто-то глубоко вздыхает:

— А здесь не воняет.

— Потому что туалет платный.

— Не обязательно. Бывает, платные еще и не так воняют.

— Не знаю. У меня всегда чисто.

— Тут так темно. Специально, что ли, лампочки выкрутил?

— Я люблю темноту.

— Я даже себя не вижу. Закрываю глаза, открываю — одинаково. Как во сне.

Звуки швабры и льющейся воды.

— Когда спишь, кажется, что все хорошо.

— Когда я спал, было плохо.

— Плохо стало, когда ты проснулся.

— Лучше б и не просыпался.

— А ты и не засыпал. Ты пустое место.

— Я пустое место?

— Ты ничтожный кусок говна.

Кто-то засмеялся:

— Знаешь, а мне полегчало…

— Что ни делается — все к лучшему.

— Чушь собачья.

— Почему?

— Если я сдохну, меня никто не вспомнит. Разве это хорошо?

— Не так уж и плохо.

— Может, все-таки зажжешь свет?

— Нет. Я люблю темноту. Если грязно, то кажется, что чисто.

— Правильно. Не зажигай. А то глаза болят.

— У тебя их больше нет.

— Что?

— Глаз. У тебя их больше нет. Вот и болят.

Короткое молчание. Вздох и стон.

— Тебе плохо?

— Да.

— Совсем плохо?

— Да.

— Будет хуже.

Почти шепотом:

— Знаю.

Звуки мокрой тряпки, елозящей по полу.

— Я убью тебя?

Молчание.

— Да.

— Вот и хорошо.

16

Журналист берет камеру, смотрит в глазок.

— Что он делает?

— Где?

Оператор берет камеру, смотрит в глазок:

— А, это… бомжа убивает.

— Что?!

— Бомжа.

— Это по-настоящему?

— Да.

— Он убил его?!

— Ну ты же видел.

— Господи… и ты это снял?

— Ну да. Больше некому.

— Зачем?!

— Ты сам велел все снимать.

— Зачем он его убил?!

— Сейчас узнаем.

Оператор нажал на кнопку перемотки.

— Смотри.

— Ты что, записал с ним синхрон?

— Ну да. Мне тоже было интересно.

Из камеры послышался приглушенный мужской голос, но неразборчиво.

— Ни фига себе…

— Видел бы ты того беднягу.

— Видел. Господи, ужас какой.

Журналист достает из бумажника деньги, протягивает оператору:

— Здесь двести.

— Угу.

Оператор, улыбаясь, прячет деньги, достает кассету из камеры и отдает журналисту.

— Как его зовут?

— Кого? Убийцу?

— Да.

— Не знаю. Спрошу в следующий раз.

— Ладно. Сами что-нибудь придумаем.

— Ага.

— Ну давай. Будь здоров.

Оператор с камерой на плече:

— Давай. Если что подвернется, звони.

Оператор уходит. Журналист остается один. Его недопитый кофе больше не дымит.

17

Ночь. Вокзальный туалет. Темно. Голоса двух ментов.