Трепет черных крыльев

Мария не добралась даже до отеля — отключилась в машине. Сон был нездоровым, слишком крепким. Такой могла вызвать только таблетка, вовремя оказавшаяся в питьевой воде.

Очнулась она в полутемном подвале. В воздухе пахло сыростью, за закрашенными окошками не было ни звука. Но главное, ее не просто связали, а примотали к какому-то столу, так что она и шелохнуться не могла. Мария лежала, прижавшись к нему животом, лицом вниз. Одежды на ней не было.

— Одна я оставалась недолго. — Голос звучал глухо, чувствовалось, что страх не отпускает ее до сих пор. — Открылась дверь. Вошли двое, я поняла по голосам. О чем говорили — не знаю, я по-японски выучила с десяток слов. Один голос принадлежал моему несостоявшемуся возлюбленному, второй человек, похоже, был старше. Я пыталась заговорить с ними, но они не обращали на меня внимания, как будто я была просто частью стола. Потом Акира, любовник этот чертов, отошел, а дед уселся на маленький стул рядом. Понятно, я думала об изнасиловании, о японцах сам знаешь что болтают. А вместо этого он начал резать мне спину.

— Резать? — недоверчиво переспросил Павел.

— Теперь-то уже понятно, что не резать. Но тогда я не знала, что происходит, и чувство было такое, будто он мне по коже скальпелем водит — чик-чик-чик. У меня татуировка есть, маленькая, на ноге. Я знаю, как они делаются. И то, что делал он, не было похоже на то, как набивают тату.

Терпеть такую боль Мария не собиралась. Она стала кричать и дергаться, Акира по-английски пытался ее успокоить, но она отказывалась слушать. Тогда ей что-то вкололи — и с тех пор вкалывали всякий раз, когда она приходила в себя.

Ее жизнь проходила как в тумане. Ей позволяли очнуться только для того, чтобы дать пройтись по темному подвалу. Но даже в такие минуты, под не выветрившимся до конца наркотиком, она чувствовала, как дикая боль обжигает спину. Ей казалось, что безумный старик просто срезал всю кожу и засыпал свежую рану солью.

— Хотя иногда он как будто жалел меня. — Она грустно улыбнулась. — Были моменты, когда я просыпалась, а Акиры рядом не было. Тогда он говорил мне что-то, тихо так, как будто успокаивал. Но по-японски, я ничего не понимала. И воды давал. Да, думаю, ему было меня жалко.

Мария потеряла счет времени. Она давно уже не спала просто так, только под действием химикатов. Она не знала, что с ней делают, и не надеялась уйти живой. Однако когда она в очередной раз проснулась, рядом никого не было. Ее привязали не слишком крепко, ей удалось дотянуться до странных инструментов, которыми работал старик, — чудных приспособлений из металла и дерева. Его кусачками она перерезала веревки. Дверь в подвал была не заперта. Мария схватила первую попавшуюся под руки рубаху, натянула на себя и выскочила из дома.

Она поняла, что находится где-то в глухой деревне. Добрый час она бежала от дома своих мучителей, пока не добралась до большой дороги и не остановила машину с американскими туристами. Они приняли ее, накормили, помогли вернуться в Токио.

— Они предлагали мне переводчика для разговоров с полицией, но я отказалась, — вздохнула Мария. — Когда я вернулась в отель, выяснилось, что меня не было почти три недели, через пару дней нужно было улетать. Номер был оплачен на все это время, мои вещи дождались меня там. Мне не хотелось связываться с полицией. Кто я для них? Русская шлюха, которая согласилась поехать в отель с первым встречным. Меня еще и пометили как шельму — так я тогда решила.

В отеле она наконец разглядела татуировку.

Мария действительно считала, что сумела сбежать. А вот Павел теперь в этом сомневался. Те, кто так ловко похитил ее, не могли быть настолько небрежны. Да и сбежала она, только когда татуировка была полностью закончена.

Выходит, все это было частью их плана. Но какого, для чего?

— Я увидела, что на спину мне накололи какую-то тетку, — продолжала Мария. — Тогда все было не так красиво, как сейчас, кожа опухла, и я решила, что на мне нарисовали местную проститутку, чтобы развлекать тех, кто меня купит. Оставшиеся дни в Токио я нос не высовывала из отеля, боялась. Да и чувствовала себя неважно — температура из-за этого проклятого тату поднялась. Посмотрела на сакуру, как же! За мной никто не следил и не охотился, но спокойно вздохнуть я смогла, только когда прилетела домой. Естественно, первым делом я бросилась удалять эту татуировку.

— В Японию ты летала в апреле, а в салон пошла в середине июня, — прервал ее Павел. — Я бы не назвал это первым делом.