Трепет черных крыльев

Сухопарый судебный врач Павел Романович стоял рядом.

— Да-с, коллега, неаппетитное зрелище. — Доктор бегло глянул на бледного Криницына. — После утреннего кофею да на такие смотрины. Что ж, видимых внешних повреждений нет. Грузите на телегу и в морг, — кивнул он стоящим поодаль мужикам. — Хотел с семьей на пикник выбраться, а тут нате вам, — проворчал доктор, направляясь обратно к своей бричке. — Спешно ничего не обещаю, но к вечеру постараюсь сделать. А сейчас, уж извините, семья ждет. Доктор тоже человек.

Он побрел вверх по пригорку, не дожидаясь ответа.

Криницын снял шляпу, вытер лоб платком и, собравшись наконец с мыслями, подозвал околоточного:

— Послушайте, Севрюгин, нужно установить личность утопленницы.

— Уже сделано-с, — вытянулся околоточный. — Девица Снеткова, Анна Андреевна. Ее только что опознала хозяйка, у которой они с отцом комнаты на лето снимают. Вон стоит, в соломенной шляпе. Дарья Михайловна Гаврилова, вдова купца второй гильдии, собственный дом с мезонином. Часть комнат летом сдает дачникам. Снетковы снимают у нее две комнатки-с с отдельным входом.

— С отцом, говорите? — тяжело вздохнул Криницын. — А где сам родитель? Почему до сих пор не заявил о пропаже дочери? Или он пьет, может быть?

— Никак нет, не пьет. Он чиновником по землемерной части служит, часто в разъездах. На три дня отбыл — со слов хозяйки знаю-с. Вот приедет, так уж приедет. — Околоточный кивнул крупной, похожей на жбан головой. — Единственное чадо утопло. — Он размашисто перекрестился.

— Скажите, Севрюгин, а, к примеру, кузины у этой девицы не было?

— Сей же час выясним. — Околоточный грозно сдвинул брови и двинулся к даме в соломенной шляпе.

— Вот, госпожа Гаврилова, это судебный следователь. А это, господин Криницын, хозяйка ихняя-с. Так что, — повернулся он к вдове, — не было у барышни, что утопла, кузины? А может, тетка какая?

— При мне никого у них не было. — Любопытная особа стрельнула глазами. — Жили вдвоем, тихо, гостей не принимали. Да и с чего им? Жалованье у Андрея Тимофеевича, сразу видно, маленькое, хоть сам человек обходительный. Да и дочка — барышня скромная, все с книжкой. Очень любила стихи читать под яблоней в гамаке, да-с. — Гаврилова с превосходством глянула на толпившихся поодаль зрителей. Любительницу сплетничать распознать в ней было нетрудно. — А о чем молодой девице читать, как не о любви? Было бы у нее приданое — составила бы хорошую партию, а так кто к ней, бедняжке, посватается? Чиновник разве какой, такая же голь, как ее батюшка. Или офицер, но тоже из бедных. Горемычная, одно слово.

— Когда вы в последний раз видели госпожу Снеткову? — Криницын уже устал от ее болтовни.

— Да так сразу и не припомню. — Гаврилова задумалась. — Вчера я на именинах была, а позавчера, прошу простить, в баню ходила. Два дня, выходит, как не видала.

— А кавалеры у барышни были? А может, подруги в гости заходили?

— Может, и были, да я не заметила. А кавалера видела несколько раз, — она хитро прищурилась, — в роще, вон там. Там в хорошую погоду всегда гуляют, вот и она с кем-то ходила. А кто такой, откуда — не знаю. Видный собой, вроде как чернявый. А вы еще с соседкой моей поговорите, Татьяной Львовной, они с семейством целый дом на лето здесь снимают. Вот она с покойницей вроде дружила и в гости ее приглашала, когда Андрей Тимофеевич в отъезде бывал.

Из Камышина Криницын уехал немедля, даже завтрака не стал ждать. В присутствии до получения медицинского заключения делать было нечего, пришлось ехать домой. Образ девицы с запутавшимися в волосах водорослями, белым, как луна, лицом и босыми ступнями не давал покоя.

Ближе к вечеру явился доктор с бумагой.

— Из механических повреждений на теле только сильный кровоподтек на правом виске. Думаю, могла удариться о камень в воде. Причина смерти — вода в легких, стало быть, умерла от утопления. Смерть наступила не более суток назад, точнее сказать не берусь.

— Постойте, но как же? Я ведь видел эту барышню сегодня под утро. — Криницын смутился и немедленно рассердился на себя самого. — А как вы определили, что она утонула вчера?

— Господин следователь, — доктор посмотрел на него снисходительно, поверх пенсне, — вы, как я понял, гостили прошлую ночь в Камышине? Вы уж простите, что я так по-свойски. Полагаю, кого бы вы ни встретили под утро, это не наша утопленница. Ночью, знаете ли, все кошки серы. А касаемо времени смерти есть неопровержимые доказательства. Например, то, что немецкие доктора зовут мацерацией.

— Что, простите?

— После нескольких часов в воде кожная ткань приобретает жемчужно-белый оттенок, его мы можем наблюдать не только на лицах, но еще на ладонной поверхности и на стопах утопленников. В течение первых трех суток сморщивается кожа ладони, появляются так называемые руки прачек. Степень мацерации позволяет определить, сколько времени труп провел в воде. Разумеется, с поправкой на температуру водоема, а также…

— Прошу, не продолжайте! — прервал доктора Криницын. Обычно он не отличался впечатлительностью кисейной барышни, но сегодня увиденного на берегу ему было довольно.