Трепет света (ЛП)

Я скользнула ладонями вверх-вниз по его обнаженным рукам, он снял свою тунику почти в средневековом стиле и остался в очень современной черной майке. Из тех, что больше подходили для тренировок, нежели для повседневной носки, но благодаря тянущемуся материалу, она как перчатка облегала его мускулистый торс и была заправлена в черные брюки, под стать сброшенной на пол тунике.

— Отчего теперь на твоем лице эта серьезность? — поинтересовалась я.

Он взглянул на меня с улыбкой, но было в ней что-то нерадостное.

— Любой другой женщине в своей постели я бы солгал, но это не в наших правилах.

— Не в наших, — согласилась я, — мы друг с другом честны, всегда.

— Как велит моя королева, — ответил он, улыбнувшись шире.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Как желает мой король.

Мы оба улыбались той особенной мягкой счастливой улыбкой, что можно увидеть у парочек, когда они обращаются друг к другу ласковым прозвищем, которое используют только между собой.

— Тогда буду честен с моей королевой. Я опасался, что ты не сможешь стать хорошей матерью.

Я внимательно всмотрелась в его лицо, пытаясь прочитать его мысли.

— Почему ты так думал?

— Твою мать сложно назвать очень заботливой женщиной. Твоя тетя посвятила себя своему сыну, но жестока и отвратительна по отношению к другим. Твой дядя, король, немногим лучше. Твой дед — Уар Свирепый, — он пожал плечами и сжал мою ладонь в своей.

— Ты опасался, что раз большая часть моей семьи чокнутая, я тоже могу быть безумнее, чем кажусь?

Шолто начал поглаживать мою руку большим пальцем.

— Я был излишне откровенен с тобой, моя королева?

Я улыбнулась ему и сжала его ладонь.

— Нет, я размышляла на этой неделе о том же, не о себе, о детях.

Я села и поделилась с ним своими страхами. Возможно, было бы логичнее поделиться ими с Дойлом или Холодом, или одним из отцов, которые на самом деле жили со мной, но иногда в отношениях важна не логика, а сами люди, и в тот момент Шолто дал мне возможность излить душу, что не получалось ни с одним другим мужчиной в моей жизни. Я заметила, что так и бывает: тот, кого вы считали идеальным вариантом для того или иного решения, порой не всегда таковым оказывался.

Он обнял меня, прижимая к своему телу, а я обхватила его руками в ответ, ощущая почти шелковистую кожу его брюк, так и заправленных в сапоги до колен, прильнув щекой к его твердой груди, слушая сердцебиение. Это был хороший, размеренный звук, такой, под который можно строить планы на жизнь в поисках центра своего мира. Мне порой казалось, что у меня было слишком много таких вот центров моего мира, и с появлением тройняшек лишь усилилось ощущение, что слишком много людей тянут меня в слишком многих направлениях.

Обнимаясь с ним, я чувствовала под щекой вибрацию его голоса в груди.

— Твоя идея воспитывать их в окружении не только сидхов и людей звучит заманчиво, они уже будут навещать мой двор. Это, безусловно, представит их более широкому миру фейри, чем могут предложить высшие дворы.

Я отстранилась настолько, чтобы взглянуть в его лицо, сожалея, что не могу и дальше слушать его сердцебиение, но мое желание видеть его лицо было намного сильнее.

— Через несколько дней или недель мы точно будем знать, кто из детей твой. Хочешь сказать, что не только этот ребенок будет навещать твой двор?

Он посмотрел на меня сверху вниз, выражение его лица было высокомерно и почти душераздирающе красиво. За таким лицом он скрывал свои чувства. Отчего он чувствовал необходимость скрыть свои эмоции на этот счет от меня?

— А ты хочешь, чтобы только мой ребенок посещал слуа?

— Нет, я хочу, чтобы они понимали, насколько разнообразен их мир, но мы с тобой об этом не говорили, и мне не хотелось напрасно предполагать.

Какое-то напряжение покинуло его руки и плечи, и под своими ладонями, там, где я касалась его, я ощутила это облегчение. Его лицо, высокомерное и по-модельному совершенное, теперь расцвело широкой улыбкой. Он выглядел таким счастливым, что это заставило и меня улыбнуться.

— Только одному из детей я могу быть биологическим отцом, но они все часть тебя, Мередит, и я люблю тебя, — он прикоснулся к моим губам кончиком пальца, словно я собиралась заговорить. — Я знаю, что ты не влюблена в меня, как и я не влюблен в тебя, пока нет, но я люблю тебя больше, чем любую другую женщину до тебя.

Я поцеловала его ладонь и отвела в сторону своей рукой, чтобы сказать:

— Для меня большая честь занимать такое место в твоем сердце, Шолто.

— Похоже на начало речи «давай будем просто друзьями».

Я на это рассмеялась, а Шолто выглядел озадаченным.

— О нет, Шолто, я не хочу быть просто друзьями с тобой. Мне нравится то, что у нас есть сейчас. Нравятся все то, что мы делаем в спальне, что никто другой не может повторить, потому что больше ни у кого нет такого разнообразия в арсенале, как у тебя.

Он рассмеялся, и звук этот был счастливым и каким-то очень мужским. Я любила слушать смех мужчин, когда они были настолько счастливы, что не заботились о том, как выглядят со стороны и кто их может услышать. Хорошо, что так, ведь я, вероятно, буду окружена мужчинами до конца своих дней.