Трепет света

— Все придет с опытом, — успокоил Рис, широко улыбаясь мне и помогая уложить Гвенвифар на другую мою руку. Держа на обеих руках по малышу, я теперь не могла их трогать, только любоваться, как произведениями искусства, у которых хотелось рассмотреть, изучить и запомнить каждый сантиметр.

Они оба смотрели на меня очень серьезно. Гвенвифар на взгляд казалась пухлее, для младенцев разница даже в четыреста граммов уже велика, а еще она была длиннее.

— Так это ты, та маленькая егоза, которой не терпелось появиться на свет, — сказала я мягко.

Гвенвифар смотрела на меня, моргая, глазами насыщенного голубого цвета с уже проявившимися темно-синими линиями; через несколько дней мы увидим, как будут выглядеть ее трехцветные радужки. Сейчас они были голубыми, как у многих малышей, но если она пошла в Риса, окрасятся ли ее глаза тремя оттенками синего? Мне хотелось коснуться облака светлых кудряшек, еще раз почувствовать их структуру, но руки были заняты.

Доктор Хейлис все еще сидел, склонившись, меж моих ног, зашивая меня. Все произошло слишком быстро. Я потеряла чувствительность, но не от лекарств, а от чрезмерной нагрузки на эту часть тела. Я ощущала потягивание от стежков, но ребенок… дети захватили все мое внимание.

Гвенвифар взмахнула маленьким кулачком, как будто пыталась дотянуться до моих волос, хотя я знала, что для этого еще не настало время, и на маленькой ручке что-то блеснуло, как золото или «живое серебро»[4].

— Что это у нее на руке? — спросила я.

Рис поймал ладошку малышки, позволив ей сжать в крохотном кулачке свой палец, и едва он повернул ее руку, мы увидели дорожку будто из металлического кружева. Почти от плеча до запястья протянулась золотая и серебряная зигзагообразная изящная молния.

— Мистраль, только посмотри на свою дочь, — позвал Рис.

Мистраль забился в другой конец комнаты, измученный и ошеломленный, как в такой ситуации и бывает с мужчинами, подавленными окружением слишком большого количества аппаратуры.

— Невозможно определить, кто из них чей, — ответил он.

— Подойди и взгляни, — предложил Рис.

— Подойди, Мистраль, Повелитель Бурь, и взгляни на нашу дочь, — позвала я.

Дойл снова поцеловал меня и забрал Аластера из моих рук, чтобы дать возможность поудобнее устроить нашу дочь. Малышка все еще крепко сжимала палец Риса, так что Мистралю пришлось подойти с другой стороны кровати. Он казался напуганным, большие руки были сцеплены в замок, словно Мистраль остерегался касаться чего-либо, но стоило ему опустить взгляд на узор молнии на коже дочери, как он усмехнулся, а затем громко и счастливо расхохотался, ликуя, чего я никогда прежде от него не слышала.

Одним только большим пальцем он провел по родимому пятну силы, и там, где он касался Гвенфифар, заплясали крохотные статические искорки. Малышка заплакала, то ли от боли, то ли от страха, я точно не знаю, но это заставило Мистраля в нерешительности отшатнуться.

— Возьми нашу дочь, Мистраль, — сказала я.

— Ей не понравилось мое прикосновение.

— Ей придется научиться контролировать эту силу, так почему бы не начать сейчас, и кто, как не ты, поможет ей в этом?

Рис протянул Гвенвифар все еще упирающемуся Мистралю.

Оставшись без отвлекающих мое внимание малышей, я вдруг осознала, что заработала больше швов, чем когда-либо в своей жизни, и в той части тела, которой никогда бы этого не пожелала.

— Как Брилуэн[5]? — спросила я, оглядываясь на инкубатор, где лежал наш самый крохотный младенец. Вокруг него столпилось слишком много врачей, слишком много медсестер. До этого я была сосредоточена на двух малышах, да и вообще узнала о третьем ребенке всего за час до родов, но едва увидев ее, такую маленькую, с рыжими кудряшками и красным тельцем, почти как цвет ее или моих волос, мне захотелось подержать, коснуться ее.

Подошла доктор Ли, чьи черные волосы выглядывали из-под медицинской шапочки, а выражение лица было очень серьезным.

— Вес — 2,27, это хорошо, но по развитию она, кажется, на несколько недель младше остальных.

— И что это значит? — спросил Дойл.

— Придется несколько дней подержать ее на искусственном кислородном обогащении и под капельницей. Она не сможет вернуться домой вместе с другими.

— Могу я подержать ее? — спросила я, но мне было сейчас так страшно.

— Можете, только не пугайтесь трубочек и всего остального, ладно?

Доктор Ли улыбнулась, но совершенно неубедительно. Она явно беспокоилась. И мне не нравилось, что одного из лучших педиатров страны что-то беспокоило.

Брилуэн подкатили ближе, 2,27, может, и хороший вес, но по сравнению с 2,72 и 3,18 килограммами, что были у Аластера и Гвенвифар, она казалась совсем крошечной. Ее ручки были как маленькие тростиночки, слишком хрупкие, чтобы быть настоящими. Трубки действительно пугали, с капельницей в ее маленькой ножке она не была похожа на новорожденную, скорее на умирающую. У двух других малышей ауры пылали, а ее была тусклым и крошечным огоньком.