Трепет

– Пока жив, – проговорила Брита. – Но будет ли жив через месяц или через неделю – не знаю. Он захвачен и отправлен в Ардуус. Думаю, через мост у крепости Ос.

– Надо его перехватить! – крикнула Бибера, разворачивая лошадь.

– Стой! – приказала Брита. – Вы ничего не почувствовали вчера?

– Мы гнали лошадей… – растерялась Процелла. – Но в полдень… Словно невидимое пламя вспыхнуло. Не обожгло, но…

– Кое-что случилось, – процедила сквозь зубы Брита. – Вы, я вижу, в деле. А о тебе, Бибера, кое-что говорил некто Син.

– Я слушаю тебя, – спрыгнула с лошади Бибера.

– Сейчас я расскажу то, что нужно будет запомнить слово в слово, – проговорила Брита. – Тебе запомнить, Процелла. Ты развернешь лошадь и вернешься в Фиденту. Переправишься в Утис. Придешь по тому адресу, что я назову, и будешь ждать там Сина или кого-то вроде него. Поймешь, когда дождешься. Ждать недолго. Не больше месяца. Думаю, что меньше. Ты должна будешь рассказать ему все, что я расскажу тебе.

– И передать то, что передал тебе Игнис, – напомнила Бибера. – Монеты у тебя есть?

– Да, – заплакала Процелла, прижимая к груди руку и ощупывая обгорелую деревяшку.

– Только без слез, – поморщилась Брита. – Мы с Биберой отправляемся в Ардуус. Лошадь найдем в ближайшей деревне. Так что, Процелла Тотум, можешь не плакать!

– Мы постараемся опередить их! – воскликнула Бибера.

– Нет, – покачала головой Брита. – Мы пойдем по следам. Если мы их опередим, то умрем. Выкинь из своей головы геройство и помести в нее благоразумие.

– И выкидывать не придется, – надула губы Бибера. – У меня в голове много места.

Глава 26 Утис

Фидусия и Ава с детьми отбыли на следующий день с утра. Лава обняла по очереди Арму и Гладиоса, поцеловала Аву и замерла, глядя, как прощаются Фидусия и Касасам. Они взялись за руки и застыли, вглядываясь друг другу в глаза. Секунды ускользали одна за другой, а великанша руфка и даку не отрывали взгляда друг от друга, не чувствуя ни ветра, ни начавшегося холодного снега с дождем.

– Еще не поздно проявить благоразумие, – прошептал на ухе Лаве Литус, и она поймала его ладонь и стиснула ее, желая только одного, чтобы он почувствовал, как крепко она может сжимать.

– Ну ладно, – позволил он себе усмехнуться. – Сильная. Пальцы же сломаешь!

Ну вот, ворота закрылись, и в крохотном дворике остались Касасам, Син, Литус, Лава и Аменс.

– Ну, что смотришь? – подмигнул Лаве даку, и она с удивлением поняла, что в глазах у него стоят слезы. – Шесть детей у нас, понимаешь? Шесть детей. И вместе мы уже столько, что… Вот сколько тебе лет, столько и вместе. Кстати, я тебя видел где-то? А, ну конечно, ты похожа на нашу благодетельницу, на Процеллу. Чудо что за девчонка. И еще на одну мою знакомую тоже очень похожа.

– Процелла сестра мне, – напомнила Лава. – Ее отец и моя мать родные брат и сестра. Были родными братьями и сестрами. У меня нет никого, у нее остались только мать и брат.

– Один брат, – покачал головой Касасам. – Дурные вести ходят по Анкиде. Вслед за королевой Армиллой в том же Тиморе убиты Пустула Валор, бывшая Тотум, урожденная Адорири. Вместе с Милитумом Валором. Еще в самом конце осени.

– Энки благословенный, – побледнела Лава. – Кто это сделал?

– Ищут, – пожал плечами Касасам. – Вроде бы сам Русатос занят этим. Хотя кое-что я слышал про этого Русатоса. Где бы кого ни убили, его первого и проверять следует.

– А кто вторая твоя знакомая? – прошептала Лава.

– Кама, – ответил даку и добавил, усмехнувшись: – Тоже ведь твоя сестренка? Где она теперь и что с ней – не знаю. Но была жива, да и теперь жива, думаю. Такую прихлопнуть, что гвоздь без шляпки ладонью забивать. Крику и крови много, а толку чуть.

…На следующий день Касасам, Аменс и Син ушли в город за новостями и за припасами. Лава, пользуясь тем, что снег наконец прекратился, да и оттепель пока что держалась, не приморозила льдом двор, принялась упражняться с мечом, вспомнила то, чему учил ее Литус. Бастард некоторое время постоял под стрехой, потом не выдержал, сбросил гарнаш и стал поправлять Лаву, показывать ей правильные движения, хотя ей-то самой казалось, что все его поправки были сродни придиркам, которые не ради обиды, а чтобы пустоту наполнить, звучат. Так ведь не было пустоты, наоборот, плескалось что-то у самых глаз, грудь распирало, гудело в ушах. Так, словно не начало зимы стояло в Хоноре, а как бы не сама весна в двери стучалась. Слово за слово, жест за жест, пошла схватка-потеха, да такая, что через час и он, и она оказались мокрыми насквозь.

– Ну, хватит, – буркнул, вытирая со лба пот, Литус. – Давай в дом, на плите два котла горячей воды да два ведра холодной, ополоснись, пока никого нет.

– Я после, – переводя дыхание, прошептала Лава. – Успеется. Задам корм лошадям, там и посмотрим. Да и что мне кто-то? Занавеска же есть?

– Есть, – кивнул Литус и накинул на плечи Лаве гарнаш. – Смотри не простынь.