Трепетные птички

А еще я увидела, что наша идиллия держалась на волоске. Я поняла, что сама не знаю, где кончаются границы дозволенного. В любое мгновение мне могло показаться, что Вовик уделяет внимания Светке больше, чем положено проститутке, секс-игрушке или домашней собачке, я бы сорвалась и, пожалуй, действительно, колотила ее до тех пор, пока не убила бы.

Правда, в ту ночь меня уже не интересовало, трахнул он ее потом или нет. Из меня будто спустили пар, и, обессиленная, я уснула.

Утром за чашечкой кофе я долго тянула, но все же собралась с силами и сказала:

— Вов, я попрошу тебя рассчитаться со Светой из расчета, что больше мы встречаться не будем.

Ни он, ни она ничего не ответили. Пауза получилась гнетущая, и я добавила:

— Это было в последний раз.

— Ага, ладно, — ответил Вовик.

Он достал портмоне и отсчитывал купюры с поджатым подбородком, всем своим видом показывая, что не знает, какая муха меня укусила. Света сделала последний глоток, поставила чашечку на стол и сказала:

— Да мне много денег не надо. Заплатите по обычным расценкам и все.

Вовик положил пачку купюр на стол, Света сгребла их в сумочку и ушла. Напоследок она не поцеловала ни меня, ни Вовика и вместо обычного «не пропадайте» бросила «ну, пока».

По крайней мере, на тот момент ее судьба меня больше не интересовала.

В одну из ближайших ночей я попросила Вовика встать и, опустившись на колени, коснулась губами его ног. Он схватил меня за плечи и заставил подняться. Выражение лица у него было таким несчастным, будто я застукала его за чем-то постыдным. Секс в ту ночь получился бесцветным и вымученным. Потом я долго не могла уснуть и весь день страдала от головной боли.

Недели через три Вовик не выдержал и спросил:

— Вик, ну чего, Светку-то больше не позовем?

— Не позовем, — ответила я.

Я поняла, что наше расставание — вопрос ближайшего будущего. Но о Светке мы больше никогда не говорили.

Вовик бросил меня технично и благородно. Однажды он сказал, что купит мне другую квартиру. Альтруистический порыв он объяснил очень доходчиво: эта квартира оформлена на него, и, случись с ним что, его жена вышвырнет меня на улицу. В целом такой подход — «случись с ним что, а я не должна остаться без квартиры» — мне нравился. Но сердцем я почувствовала неладное.

Он купил мне не одну, а целых две квартиры в соседних подъездах.

— Так ты получишь финансовую независимость, — пояснил он свою щедрость.

Я переехала в маленькую квартиру, а большую сдали, и я получила собственный источник доходов. Все было хорошо, Вовик даже несколько раз оставался со мною на ночь. Вот только вечеринки проходили на старой квартире уже без меня. А вскоре я узнала, что гостей принимает другая женщина, каждый раз в новом вечернем платье. Пару раз я видела фотографии их обоих в каких-то глянцевых журналах и из подписей под снимками узнала, что мне на смену пришла студентка из театрального училища. Несколько ночей я проплакала, но, положа руку на сердце, признаюсь, что оправилась быстро, поскольку давно ожидала того, что произошло.

Вовик остался благородным до конца. Он постоянно держал меня в поле зрения, включил в круг друзей, о которых считал долгом заботиться. Сама я никогда ни о чем его не просила и о назначенных им пособиях отставной любовнице узнавала методом «тыка».

Например, на восьмое марта курьер доставил мне букет роз, часики с бриллиантами и ваучер туристической фирмы, принадлежавшей Вовику. Я позвонила и поблагодарила его. Он предложил поехать вместе в Италию и, похоже, не в шутку. Но я не поддалась. Как говорится, умерла, так умерла.

В турфирме я заказала двухнедельную поездку в Анталию. Мой выбор смутил менеджера.

— А вы не хотите поехать, скажем, в Сан-Тропе? — осторожно спросил молодой человек.

— А можно? — насторожилась я.

— А давайте мы разработаем для вас индивидуальный тур? — воодушевился он.

— Ну, давайте, — согласилась я.

По самым скромным прикидкам предложенный мне тур стоил не менее двадцати пяти тысяч долларов. И менеджер еще убеждал меня взять с собой компаньона. Но устраивать евротуры для друзей за счет Вовика я не стала.

Каким-то образом — подозреваю, через Машку, Вовик оказался в курсе, когда заболела моя мама. И немедленно устроил ее в лучшую клинику, а потом оплатил и курс в австрийском санатории.

Но больше всего меня радовали эсэмэски. И о них стоит рассказать отдельно.