Трещина

— Эк ловко он нас! — восхитился Раздайбеда. — Чурбанами назвал, а мы и не заметили.

— Хитрый ты, дед, — сказал Потата. — Всё за всеми замечаешь, а о себе не говоришь ничего.

— А что обо мне говорить? — ответил Бирюк. — Весь как на ладони. Сижу в болоте, варю зелье. Никого не трогаю, и меня никто не трогает. Прибегут, попросят помощи — вот он я и пригожусь народу.

— Большая там деревня? — спросил чернобородый.

— Не слишком. Сотни две человек, не боле.

— Эге! Да это наших деревни две, если не три!

— У всех по-разному ведь, — пожал плечами Бирюк.

— Старики сказывали, — хриплым голосом сказал Засоня с печи, — что раньше и у нас деревни больше были. Только войны ведь всё. Повымирал народ…

Его лицо стало печально, лохматая голова закачалась из стороны в сторону, как спелый колос под ветром. Того и гляди, зёрна посыплются.

— Ты там сильно не залёживайся, — повернулся к нему Раздайбеда. — Скоро выходить.

— А к чему ловить этих ваших… преступников? — спросил Бирюк. — Нельзя разве дойти до деревни, осмотреться, найти бабу хорошую, да остаться?

— Нельзя, отец! — посуровел Раздайбеда. — Наш долг — привести их к государю для наказания. Никто не может нарушать приказ царя. Если уйдут эти двое, за ними пойдут другие.

— Ну так и пусть бы шли, — удивился Бирюк. — Если хотят идти, то к чему держать их в неволе?

— А если уйдут все, то кто останется?

— А для чего оставаться там, где плохо?

— Это же Родина, отец! Как ты не понимаешь! Вот ты в болоте сидишь — почему никуда не уходишь?

— А мне здесь хорошо.

— Вот и нам на Родине хорошо. А если и есть что-то плохое, так это ненадолго!

— Эх… Вона ты для чего царёва брата ищешь… Нет, парень, не поможет тебе Долоней. Иди-ка ты обратно.

— Что?

— Смешно мне глядеть на вас, — грустно улыбнулся Бирюк. — Ладно ночью не узнали — а сейчас-то, утром-то, где ваши глаза?

— Так ты и есть тот палач! — разинул рот Кутейка.

— У мальца-то глаз точнее, — подмигнул Раздайбеде Бирюк.

Чернобородый выхватил откуда-то из-под полы огромный блестящий нож — как тот прятался там незаметно? — и упёр остриё в горло Бирюку.

Кутейка метнулся в сени и вернулся с мечом, который трясся в его руках, будто ожил и хотел вырваться.

— Где ж тебя узнать? — повернул Раздайбеда Бирюка лицом к окошку, — бороду отрастил, говоришь иначе…

— К нему же никто не присматривался тогда, — высунул голову Засоня с печи. — Вроде и на виду, а кто на палача смотрит? Незаметный, как…

— Ты мне лучше скажи, где брат царя? — спросил Раздайбеда Бирюка.

— Да прямо здесь помер. Я его и схоронил тут.

— Чем докажешь?

— Косточки показать? Да ты не сумлевайся. Я ему шейку сломал — надёжно, не живут после этого.

Раздайбеда ударил Бирюка наотмашь. Голова у того дёрнулась, из уголка рта потекла струйка крови по бороде.

— За что ты убил человека царской крови? — спросил Раздайбеда придушенным голосом.

— А дошли мы до деревни, — начал рассказывать Бирюк. — Народ там мирный, непуганный. И смотрю я: Долоней уже прикидывает, как обучит этих землепашцев воевать, да поведёт обратно, на брата. Пока тот его не ждёт.

— Ага, не ждёт! — воскликнул Кутейка. — Все войска настороже — мышь близко не подползёт.

— Цыц! — прикрикнул на него Раздайбеда и снова повернулся к Бирюку, — рассказывай дальше.

— Могу и дальше, — отозвался Бирюк. — Жалко мне стало людишек этих…

— Тебе??? — изумился Кутейка.

— А что ж ты думаешь, палач — не человек? Тоже своя трещинка есть. Понял я, что война ваша и в Заболотье пролезет, и болота ей не помеха. Загорятся поля, деревни обмелеют… Короче, хватил Долонея по загривку, да потащил обратно.

— Что ж не дотащил? — с ненавистью спросил Раздайбеда.

— Да тут застряли. Колдун-то, старик-то, который тут жил, заболел…

— Ты его тоже пожалел, — подсказал Потата, ощерясь по-волчьи.

— Оно, конечно, да, — не очень верится… Да только так и было. Пока ходил за колдуном этим, он мне умение своё потихоньку передавал. Дело-то оказалось нехитрое…

— А что с братом царя? — спросил Раздайбеда.

— Да рассорились мы с ним. Он же уйти хотел по-тихому, а я заметил… Разругались вконец, он и говорит: не мешай, мол, мне — я, может, просвещение этим людям несу. Что они в своей деревне видели? Болото это? А так хоть на мир посмотрят… Мне такая злость взяла, что… Короче, свернул ему шею.

Под вечер Бирюка отправили в закут. Он присел в темноте на кадку с огурцами и принялся ждать. В избе загрохотало что-то — скорей всего, подтащили лавку к двери закута. Бирюк усмехнулся. И скривился от боли в разбитых до крови губах. Пощупал языком обломки зубов — колкие как иголки, хоть сейчас шей. Только больно. Бирюк запустил пальцы в бороду, жёсткую и ломкую от запёкшейся крови. Она неприятно захрустела, на грудь посыпались сухие чешуйки.

В закуте холодновато было в одной рубахе. Бирюк обнял себя за плечи и приготовился к долгому ожиданию. Язык нет-нет, да прикасался к острым обломкам зубов, несмотря на все усилия отвлечься.