Трещины и гвозди

Теперь, стоя перед входной дверью, Мартин хмурится, не особо радуясь незваным гостям. Он распахивает дверь, точно ожидая встретиться с угрозой, но на пороге возникает знакомое лицо – Томас. С момента вечеринки и долгой ночи в полицейском участке они виделись в школе почти каждый день, но еще ни разу не разговаривали нормально. После допроса Мартин остро осознал, что в этих людях больше не нуждается. Как, наверное, и они не нуждаются в нем теперь, узнав, что Лайл оказался предателем и сдал Чарли с потрохами.

– Привет, – Томас неловко улыбается, и Мартин встречает его улыбку холодным молчанием. Приятель, впрочем, и не ожидает теплых приветствий, только мнется на пороге и продолжает: – Мы можем поговорить?

Мартин резко перешагивает через порог дома, и Томас, неуверенный в происходящем, инстинктивно отшатывается назад. В его реакции затаенный страх, ожидание нападения и озадаченность, но все, что делает Лайл, – лишь ступает на веранду и запирает дверь.

– Ну, как дела? – стараясь замазать момент, бормочет Томас, отводя взгляд. Вид у него неважный – встревоженный, удрученный. Отчего-то Мартину кажется правильным то, что бывший приятель не выглядит счастливым.

– Зачем пришел? – без особых любезностей Мартин переходит к делу.

– Дружеский визит. – Томас пожимает плечами, пряча ладони в карманах куртки. – Ты не особо разговорчив в школе.

– Нам не о чем говорить.

– Да брось, все это дурацкое расследование, чертовы копы… Уже у всех голова трещит от этого. А у тебя-то что, изменилось что-то?

Мартин быстро догадывается, что дружеские визиты остались в далеком прошлом, а потому хмурится, и голос его сухо режет влажный осенний воздух:

– Тебя Чарли прислал?

– Ну нет…

– Врать ты так и не научился. – Лайл небрежно окидывает бывшего приятеля взглядом. Во всей этой ситуации давно стало понятно, какую сторону занял Томас: Чарли угрожал каждому, кому был известен его грязный секрет, а потому мало кто из участников той вечеринки решился раскрыть рот. Слишком очевидно было то, что первыми, кого Чарли захочет привязать к себе шантажом, станут его же друзья. Только с Мартином не вышло. Он самостоятельно разрушил все вокруг себя быстрее, чем Чарли успел приложить к этому руку.

– Слушай, это все странно. – Томас мнется на месте, переступает с ноги на ногу, утыкается носком кроссовки в щель меж досками веранды и еще несколько мгновений молчит. – Вы, типа как не общаетесь, но в чем проблема? Может, стоит встретиться, обсудить что-то…

– Не стоит. Нам нечего обсуждать, – холодно отрезает Мартин, а затем кивает в сторону улицы, намекая, что Томасу пора проваливать и вести задушевные беседы он не намерен ни с ним, ни с Чарли. Ни с кем другим, кто выбрал ложь и теперь так отчаянно, так жестоко за нее цепляется.

Томас меряет приятеля взглядом, хочет еще что-то сказать, но лишь неуютно жмется шеей в ветровку. Его миссия явно провалена, а результат визита стремится к нулю. Впрочем, если Чарли и ждал результата, то выбрал не лучшего переговорщика. Томас никогда не был хорошим оратором, ловко использующим выразительные слова и убедительные речи. В его арсенале имелись только дурацкие шутки. Наверняка осознавая это, Томас дергает плечами, разворачивается и медленно отступает прочь, все еще неуверенно и все еще не зная, должен ли уйти или попытаться снова. А когда оказывается уже на газоне, то все же останавливается и оборачивается к Мартину с унылым видом:

– Я не хотел выбирать между вами, – мямлит Томас. – Он бесится, но ты же знаешь его… Он не допустит и будет до последнего цепляться…

– Я не осуждаю тебя, – монотонно, без единого оттенка злости выговаривает Мартин. В нем уже давно нет того раздражения или ярости, с которыми он напал на Чарли на этом же газоне. Не осталось ни злости, ни обиды. Только бездонная пропасть сожаления. Мартин и раньше никого не осуждал, лишь вынуждал действовать по-своему. Силой, угрозами, всеми теми методами, которые в те времена казались действенными. Но сейчас самыми сильными ему кажутся слова. И он решает сказать то, что не ожидает от себя и сам: – Но останешься с ним – потонешь следом. Подумай об этом.

Томас застывает на газоне, точно эти слова настигают его и ударяют прямо в спину. По его лицу несложно понять, какую болезненную, мучительную реакцию вызывает это точное попадание. Они оба слишком хорошо понимают, что, если бы в тот вечер в доме Мартина не оказалось Адрии Роудс, Чарли легко нашел бы другую жертву. И кто знает, на кого из своих приятелей он бы тогда спихнул вину, лишь бы спастись самому.

Томас медленно кивает, осмысливая эффект этих слов, а затем все же разворачивается и направляется прочь, не оглядываясь.

Мартин наблюдает, как приятель пересекает улицу и исчезает в салоне своей машины, и провожает взглядом удаляющийся автомобиль, как уже проводил из своей жизни и хозяина этого автомобиля, и некоторых из тех, кого когда-то называл друзьями, – весьма опрометчиво, как показала жизнь.