Трещины и гвозди

Но ее замечают, и замечает она – как с другого конца парковки Мартин Лайл быстро приближается, решительно огибая полицейские седаны. Адрия встречает его пустым взглядом, пока тетя скрывается в салоне машины.

– Как ты? – еще за несколько метров до приближения суетливо заговаривает Мартин.

Адрия смотрит на него с непониманием ребенка, которого просят решить логарифмическое уравнение.

– Какая разница? – произносит безэмоционально.

– Они предъявили обвинение? Вы сообщили адвокату?

Адрия улыбается, потому что Лайл похож на персонажа из нелепой детективной драмы, которые крутят по телевизору, и потому что это действительно смешно. Она молчит.

– Адрия, это важно! – Мартин приближается к ней, но она отстраняется от него с холодной небрежностью. Он принимает эти правила и остается на месте. – Что бы ни сказали, тебе нужен адвокат, он поможет сделать все правильно.

Правильно.

Как будто Мартину Лайлу говорить ей о том, как сделать правильно. Человеку, который уронил одну из первых костяшек, просто чтобы вернуть себе уважение приятелей. Иронично, как и все остальное.

– Отвали, Мартин, – сухо бросает Адрия, не находя ни сил, ни желания спорить или бросаться на него с оскалом. Она направляется к машине и скрывается в салоне, оставляя Мартина Лайла одного стоять посреди парковки и думать, что в своей новой роли героя-спасителя он выглядит нелепо. Почти так же нелепо, как Адрия, еще несколько часов назад уверенная, что сможет уделать их всех.

Аманда на водительском сиденье кладет руки на руль и пялится в пустоту долгие минуты. Адрия не решается и не хочет ее отвлекать – в немой тишине салона она ежится от внутреннего холода и молчит. Все слова кажутся кривыми, вычурными, бессмысленными. Адрия ощущает себя похороненной на три метра вниз в глубокое разочарование Аманды – единственного человека, перед которым она, вероятно, и хотела бы оправдаться, но не может. Единственного человека, который верил ей, когда не верили остальные.

Аманда заговаривает первая, по-прежнему не притрагиваясь к ключу зажигания. Голос ее звучит надтреснуто:

– Скажи, – она медлит. – Ты к этому причастна?

Адрия поджимает губы.

Она причастна ко всем тем словам, что уже слышала в свой адрес, на какие провоцировала всех, кто дал сегодня показания. Она причастна к самым громким скандалам в школе. Причастна к буллингу и агрессии, который иной раз путала с защитой и обороной. Причастна к видео, на котором по собственной глупости занимается сексом с парнем, связь с которым не сулила ничего хорошего с самого начала. Она причастна к своим родителям, корням в почве, которая была отравлена с самого начала.

Причастна ли она?

– Не знаю, – Адрия пожимает плечами и отворачивается. Ее ждет суд, который вынесет приговор о ее причастности, а Адрии останется только принять его, потому что в действительности другого выбора у нее нет и никогда не было.

Глава 40

Мартин

Мартин возвращается домой в шестом часу утра.

Его увозят для выяснения обстоятельств вместе с десятком человек, и вместе с ними первые минут сорок он совершенно не понимает, как оказался в полицейском участке и что вообще произошло. В какой момент они все свернули не туда, чтобы оказаться в комнате для допросов?

Впрочем, понятно, что они свернули не туда уже давно.

Мартин избежал одного наказания за видео, избежал второго за разбитое окно бара – сложно перечислить все ситуации, в которых судьба благоволила ему. Судьба или фамилия. Сейчас полицейские задерживают его только потому, что в его доме нашли пакет наркотиков. Ничего серьезного, просто так нужно. Как утверждают они.

Они звонят его матери, но та не отвечает. Звонят отцу, но тот заявляет, что приедет только утром. Они не подозревают Мартина, не предъявляют никаких обвинений, только постоянно спрашивают, кто их принес, кто их продавал. Одни и те же вопросы звучат бесконечной чередой. Раз за разом Мартин повторяет единственное – «я не знаю». Когда они понимают, что с него нечего взять, Мартина Лайла отпускают. На часах оказывается около четырех часов утра. И потом больше часа на пустой парковке он ждет Адрию, чтобы услышать единственное – «отвали». Заслуженно.

Он плетется к дому, когда рассвет заливает яркими красками небо и солнце выкатывается из-за горизонта. Город еще спит, но где-то в десятках домов, раскиданных по всему Рочестеру, десятки родителей выясняют у десятков школьников, что случилось. Что за вечеринка? Откуда там полиция? Что ты принимал? Ты хоть понимаешь, что натворил?

Вряд ли они понимают.

Подходя к дому, Мартин устало прикрывает глаза, чтобы не видеть последствий вечеринки: пустых банок пива у подъездной дорожки, окурков на тротуаре и прочих обязательных атрибутов бесшабашной тусовки. Если не вспоминать, что несколько часов назад на этой дорожке полицейские рассаживали школьников по машинам с красно-синими маячками, то эта тусовка кажется обычной. Одной из многих, которые видели районы вроде этого. И единственное, чем эти тусовки заканчивались, – грозными требованиями соседей сделать музыку тише.