Трещины и гвозди

Склоняясь над своим завтраком, она небрежно скользит худощавыми пальцами по экрану старого телефона в трещинах, пролистывая ленту соцсети. Одни цветастые картинки сменяются другими, одни счастливые люди – новыми. Изредка на лице Адри проскальзывает едкая ухмылка, когда среди всей массы фотографий – и зачем ей все эти подписки? – попадается очередная одноклассница, выставляющая напоказ семейный ужин, симпатичного парня или свою комнату в светлых цветах и девчачьих постерах. Ничего нового. Все те же типичные атрибуты старшеклассницы, довольной жизнью. Все так же далеко от реальности Роудс.

Она поднимает голову, чтобы кратко оглядеться и убедиться в этом. Старые занавески в мелкий цветочек чуть колышутся на сквозняке, дверь кухни тихо поскрипывает, гуляя туда-сюда. Дом словно поддакивает.

Адрия права.

Семейных ужинов здесь не проходило десятки лет, и вряд ли они предвидятся в будущем. Адам, Аманда и Адрия с трудом находятся в одном помещении, не говоря о том, чтобы сесть за один стол. Взаимные упреки, ядовитые колкости и уничижительные взгляды – все, что они могут предложить друг другу на ужин. В лучшем случае. В худшем Адрия хлопнет дверью, как только Адам войдет в комнату.

Со вторым пунктом тоже провал. Симпатичные парни вокруг Адри, может быть, и водятся, но имеют не самые благие намерения. Адрия не готова стать их трофеем, пусть и оступилась несколько раз, воспринимая обманчивую нежность за заботу. Нет. Больше никогда. И забота ей больше не нужна, удалось ведь дожить без нее до семнадцати.

С третьим пунктом в списке счастливых старшеклассниц все куда проще и менее прозаично. Комната Адри является противоположностью девчачьих мечтаний, и это трогает Роудс меньше всего. Ей не нужны розовые рюши, как и крикливые лозунги над дверью или цветастая мебель с мягкими подушками. Все, что нужно Адрии, – чтобы ее не трогали. Комната на чердаке, куда так редко поднимается Аманда, и еще реже Адам, хорошо отвечает этой цели. В этой комнате Адри не чувствует уюта, ведь сложно почувствовать его в доме человека, которого не можешь назвать отцом, а зовешь лишь по имени. Но мрачный чердак со скрипучей деревянной кроватью – лучше, чем улица. Однако это «лучше» в жизни Адрии случилось не благодаря отцу, а лишь по милости Аманды, что впустила ее в этот дом за год до того, как Адам Роудс вышел на свободу. Факт, который тоже не вписывается в жизнь счастливой старшеклассницы.

Лучше, чем ничего. Но все еще хуже, чем у одноклассниц на красочных фотографиях в соцсетях.

Адри моет тарелку и возвращает ее на место. Места вещей в этом доме так же непостоянны, как и люди. В скором времени Аманда в приступе нервозности поменяет все местами, пытаясь добиться какого-то далекого, недоступного им, Роудсам, уюта. Тарелки окажутся не в верхнем ящике справа от раковины, а внизу в левом. Так случается.

Адрия понимает тетю, иногда она ощущает похожий зуд – необходимость сменить место, людей, свой внешний вид, будто в попытке сделать все иначе – вдруг это что-то изменит, успокоит, придаст сил. Обычно так и происходит, но эффект длится недолго. Поэтому Адрия спешит снова сменить окружающую обстановку, а Аманда перекладывает всю посуду в следующий ящик, меняет вещи местами, дает им новые названия. Псу на заднем дворе меняют клички так часто, что в конце концов Адри называет его лишь псом. Это нормально. С этим псом Адрия даже ощущает нечто общее – с самого детства они с матерью сменили так много домов и отчимов, что запоминать имя Адри, возможно, и не имело смысла. Во всем этом хаосе она могла быть просто «девочкой».

Наспех расчесывая длинные взлохмаченные волосы перед мутным зеркалом, Адрия почти не заглядывает себе в глаза.

Зато в отражении она замечает несколько мятых купюр на журнальном столике позади себя. Деньги в их доме – нечастые гости. Адам зарабатывает немного и к тому же считает, что никому и ничего не должен, а потому даже карманные расходы его дочери ложатся на Аманду. Она принимает эту ношу без упрека и заботится об Адри, когда не приходится заботиться о своем душевном здоровье. А еще Аманда работает круглыми сутками, чтобы содержать ранчо в более-менее пригодном для жизни состоянии – ремонтировать крышу, платить за свет и иногда все же закупаться продуктами. Адрия мысленно благодарит тетю и выходит из дома, хватая сумку.

У покосившейся калитки, обмотанной стальной сеткой, она теребит потрепанного пса за ухом и впервые за день улыбается. Это нелепое существо с порванным ухом и куцым мельтешащим хвостом вселяет в нее смутную, странную радость. Когда его широкий влажный язык скользит по руке, оставляя на коже липкое тепло, Адри не чувствует себя одинокой. Но это чувство быстро испаряется, исчезает в холодном воздухе утра, и Роудс направляется по дороге вперед, чтобы вновь оказаться в месте, в котором быть не желает.