Трещины и гвозди

Ответ Тома вызывает новую волну восклицаний:

– Да ты втюрился, бро? – вмешивается еще один голос.

– Небось, на фотки ее залипаешь? – весело усмехается еще один парень, кажется, футболист. Они все выглядят на одно лицо, едва ли Адрия отличает одного самовлюбленного качка от другого.

Не отрывая взгляда, Роудс замечает, как Томас краснеет:

– А если втюхался, то что? В такую грех не втюхаться!

– Ладно, твоя взяла, Коннор – из высшей лиги.

Роудс прищуривается, вслушиваясь в чужой разговор, и ощущает скользкий осадок всех чужих слов, которые когда-то были адресованы ей самой. Она – никакая не высшая лига, лишь рискованное развлечение, о котором можно похвастаться друзьям. Как в начале года кузен Томаса хвастался об Адрии. Только запираясь в прокуренном фургоне с загорелым парнем из автомастерской, Адрия не знала, что это кузен Томаса.

Зато потом об этом узнала вся школа. Лающие отрывистые смешки напоминают ей о том дне.

Бен Уильямс, тем временем преодолев коридор, подбирается к Адрии ближе с очевидным вопросом.

– Ты серьезно убегаешь? – хмурится он, и его дурацкая челка нервно подрагивает в такт словам.

– Потом, – только и бурчит Роудс и возвращает взгляд обратно к приятелям Лайла, не желая даже смотреть на Бена, чтобы не напоминать себе, какими глупыми обещаниями она раскидывается. Но внезапная хлесткая мысль оглушает ее, вспышкой затмевая все остальное. Затихает ненавистное гудение в висках. Остается только мысль. Скользкая. Абсурдная. Превосходная.

Адрия Роудс не сдавалась.

Да, оступилась, рухнула однажды, промолчала в следующий раз, проглотив упрек, но у нее еще есть шанс отыграться. Доказать, что она не обязана идти по стопам матери и что это она решает, какую роль сыграть и сколько бензина понадобится, чтобы запалить чужое самомнение синим пламенем. И какова чертова цена будет у каждого галлона. Бен со своей дурацкой просьбой, которую Адрия не собирается выполнять, неосознанно подкинул ей прекрасную идею.

Кровожадная хищная улыбка ложится на девичьи губы.

Срываясь с места, она уверенной пружинистой походкой приближается к Мартину Лайлу, стоящему в окружении шумных приятелей.

Ее появление в зоне видимости встречают бурными реакциями, и парни вмиг оживают, соревнуясь в сальности комментариев, как незамысловатый приемник, настроившись на одну волну:

– А вот и дерзкая штучка.

– Роудс, ты все-таки передумала насчет раздевалки?

– Хочешь прокатиться?

Адрия не уделяет этим возгласам никакого внимания, но не позволяет Мартину Лайлу даже раскрыть рот. Живо сократив расстояние и рывком подтягиваясь чуть выше, Роудс яростно впивается в его губы жарким жестким поцелуем. Чужие губы отдают смоляной горечью и ментолом. Замирают в замешательстве, когда Адрия прижимается к парню телом.

Тонкими пальцами она упрямо сжимает его подбородок, на краткие мгновения углубляя поцелуй. Мартин цепенеет от неожиданности, а шакалья стая взрывается возгласами:

– Воу, какого черта?!

– Э-э-эй!

Несколько голосов в коридоре вторят общему удивлению.

Но, отрываясь от губ Лайла прежде, чем он захочет ее оттолкнуть, Адри слышит главное, зачем пришла:

– Лайл, какого черта? Это же Роудс!

Она отступает на шаг назад, ощущая, как горит все внутри, как поцелуй токсичным ядом отпечатывается на губах. Мартин растерянно глядит на нее, выбравшись из своей небрежной отрешенности. Но все, что Роудс хочет увидеть на его лице, – мучительное осознание того, что произошло. Печать унижения, которая ложится на него вместе с ядовитым поцелуем.

Репутация Адрии давно испорчена, ей нечего терять. Эти люди распустили про ее жизнь так много слухов, что никто уже давно не обращает внимания на то, где правда, а где – гадкая ложь. Ее обливали грязью так часто, что она привыкла этого не замечать.