Трещины и гвозди

И так повсюду. Школа гудит, точно оживленный улей. Планы на будущее звенят из разных концов и в разных вариациях: кому поступать в колледж, кто пойдет в университет, а кто еще не решил, чего хочет, ведь «времени вагон». Роудс лавирует между этих пролетающих мимо фраз, точно они совсем ее не касаются. Только лишь раздражают. Как раздражает и внешний вид почти каждого встречного. Накрахмаленные манжеты рубашек, аккуратные деловые юбки в клетку, щегольские пиджаки с пестрыми галстуками в тон школьных цветов. Облик типичного ученика старших классов враз преображается, и вся школа превращается в пансион благородных девиц, в котором одной Адрии нет места.

Рваные джинсы, широкая фланелевая рубашка, топ, обнажающий полосу кожи на животе и кусочек неказистой причудливой татуировки в форме кинжала в шипах. Адрия никуда не собирается. Ни в какой университет, ни на какую экскурсию. Она вообще забыла про мероприятие, о котором им напоминают каждый чертов день, а теперь она уж точно не соответствует виду приличной ученицы старших классов, которая рассчитывает на поступление хоть куда-то.

К черту.

Когда через час все уедут на экскурсию и продолжат возлагать надежды на свое светлое будущее, она по-тихому пропадет в никуда, затерявшись среди суматохи. Никто не станет разбираться.

В коридоре, у информационного стенда, она замечает силуэт во всем черном – незадачливого Бена Уильямса, которому задолжала злосчастный поход в торговый центр. Адрия резко разворачивается, чтобы скрыться из виду. Бен замечает ее, но не успевает отреагировать, лишь нелепо поднимает руку в попытке остановить, однако Адрия мастерски ускользает от чужого внимания и живо теряется в толпе галдящих школьников. Как назло, в другом конце коридора она тут же натыкается на Мартина Лайла.

Намеренно тяжело и уверенно ступая вдоль шкафчиков, она не обращает на него внимания, не позволяет и ему разглядеть ее боли. Адрия не оглядывается, чтобы не допустить, самой себе в первую очередь, что произошедшее вчера имело хоть какой-то смысл. Ведь все, что произошло вчера, имело лишь последствия.

Мартин же при виде Роудс на секунду замолкает. В окружении друзей он обводит ее беглым взглядом, но быстро отворачивается в сторону, откликаясь на гнусавый голос приятеля.

– Да, договорились, – небрежно бросает Лайл, натянуто улыбаясь.

Вместо привычной спортивной футболки или толстовки на нем такая же дурацкая белоснежная рубашка с яркой удавкой на шее. Как и все, он хочет казаться лучше, чем есть. Но кто он есть?

Адрия зарывается глубже в свой шкафчик, пытаясь сбежать мыслями прочь, но все еще слышит бархатистый баритон Лайла и усмешки его приятелей.

Дурной стыд за вчерашнюю слабость накатывает с новой силой – она опозорилась дважды, и теперь это унижение грызет ее, гложет, обсасывает косточки. Собственное бессилие отзывается тошнотой – она не смогла победить Лайла, не смогла ответить отцу. Но хуже всего осознание того, что, как бы она ни старалась, ей не прыгнуть выше головы. Не обогнать парня из сборной атлетов. Не уничтожить Адама Роудса словами так умело, как это делает он. Они сильнее ее, и Адрия знает это, как бы широко ни скалила зубы. И что остается тогда? Смириться, пресмыкаться? Пользоваться, как сделала бы мать?

Адрию не устраивает ни один из вариантов. Она не желает изображать покорность, извлекая выгоду.

Громко захлопывая дверь шкафчика, Роудс язвительно улыбается паре человек, оглядывающихся на шум, и прижимается затылком к холодному металлу, поднимая взгляд к потолку. Чужие фразы обрывками доносятся до нее из шакальей стаи, сбивающейся вокруг Лайла. Весело посмеиваясь и зубоскаля, парни обмениваются дурацкими фактами о какой-то предстоящей вечеринке.

– Сара Нильсон обещала прийти, – многозначительно произносит высокий смуглый парень с небольшим шрамом над бровью, Томас. На крепкой шее сверкает несколько коротких цепочек, которые раздражающе звякают каждый раз, когда он приходит в движение. А двигается от неугомонно, суетливо, точно не может устоять на месте.

– Да ладно, Сара? К тебе-то? – гогочет второй, Чарли, потряхивая черными кудрями. Еще пара человек вторят ему, пихая Томаса локтями.

– Гонишь, – буднично замечает Лайл.

– Да честно вам говорю, она появится, – парень напрягается, повышая голос.

– Про Коннор ты тоже так говорил, – отвечает Мартин, и в его голосе проскальзывает небрежное превосходство. – В итоге встречался с ней я.

– Да ну вас, – Томас обиженно бурчит, не находя слов.

– Коннор – птичка певчая, – смеется кудрявый, взгляд его темный и таит в себе насмешку даже без слов. Ни вид его, ни телосложение не источают угрозы, если бы только не этот взгляд. И оскал. Неприятный, звериный. – Ты до нее еще не дорос, Том. Слыхал, после переезда в Чикаго она стала модной штучкой.

– Она и до этого была ничего, – Томас скалится в ответ, но выглядит беззаботно. – Заветный приз. Такие на земле не валяются.

Неосознанно повернув голову после этой фразы, Адрия замечает, что Лайл не реагирует. Он быстро теряет интерес к происходящему, подпирая стену и уводя взгляд в сторону.