Третье февраля

Сегодня ты впервые за все то время, пока живешь у нас, не появился дома. Наверное, я сделала что-то не то или чем-то обидела тебя. Прости, если так. Извини, что на «ты», просто так мне легче выписывать мысли на бумагу. Я понимаю, что в ту ночь повела себя глупо и не стоило мне лезть к тебе целоваться. Я даже уверена, что тебе было это противно, несмотря на то, что ты старался до конца держать себя как мужчина и не отвергал бедную девичью надежду. Тем не менее считаю, что с моей стороны было бы наивно полагать, что ты не замечал мою привязанность к тебе. Говорю «привязанность», так как знаю, что ты отвергаешь слово «любовь». К этому времени у меня уже скопилось с десяток стихотворений о тебе, которые я писала ночами, пока ты спал и ничего не подозревал о моих чувствах. Можешь злиться на меня, но, прошу тебя, не делай этого. Ты же знаешь, как моя (перечеркнуто) привязанность сильна к тебе и как сильна эта самая привязанность Сонечки. Изначально я выбрала не тот путь, но, впустив тебя, ни разу не пожалела о содеянном. Прошу, умоляю, не губи.

Твоя Таня».

Листок был вымаран краской и, как водилось практически в каждом горестном письме девушки, ее слезами. Опершись на краешек стола, я опустился на пол. В глазах помутнело. Я задыхался, отчего мне даже пришлось открыть окно. В себя пришел, наверное, спустя лишь минут двадцать.

Ранее вызревавшая в моем воспаленном мозгу идея укрепилась окончательно. Единственный правильный выход был бежать.

Бежать от этой суетной жизни, не терзать Таню с ее добрым сердцем и не пытаться заменить отца Соне. Все, что предрекало мое бренное существование, — остаться вспышкой в их светлых головах и навсегда погрузиться во тьму.

Наспех набросав в свой чемодан какие-то вещи, выбросив парочку тетрадей, в которых остались мои труды, я решил в последний раз оглядеть место, где прожил несколько жизней.

Цветы на подоконнике, которые Танечка поливала с таким трепетом, словно кормила бездомного котенка, громко работающий холодильник, мешавший спать по ночам, от чего мы все втроем вставали, бывало, и пили чай на кухне, ругая его, гудящий, не понимая в тот момент, что эта железка по сути нас сближала, ванная, в которую я часто не мог пробиться, потому что какая-нибудь из моих нимф наводила там туалет для предстоящего дня, коридор, в ту самую ночь ставший свидетелем Таниных откровений и наших поцелуев. Все это уже заранее веяло ностальгией и упущением возможности остаться счастливым до конца своих дней.

Но, так или иначе, я надел пальто и взял под руку собранный чемодан…

Послесловие

До конца своей жизни мы ищем вечность, ответы на неправильно заданные самими же нами вопросы и жалуемся, что все идет не так, как хотелось бы. Течение жизни невозможно изменить — оно непрерывно связано с волей небес, и если русло реки внезапно переменит свой ход, значит это деяние было предусмотрено свыше.

Тем не менее мы вправе оставаться полноправными в маленьком выборе. Судьба — это не злодей, который хочет, чтобы мы мучились или испытывали какие-либо страдания, чаще всего — это добрый волшебник, предлагающий тебе пройти на выбор по двум извилистым тропкам, если не больше. Затем еще по нескольким и еще. У тебя всегда будет оставаться вариант, несмотря на сложно устроенный механизм системы.

Но отчасти это играет довольно негативную роль, ведь чем больше у тебя выбора, тем еще более ты сомневаешься в том, какой вариант предпочтительнее и лучше. Могу сказать одно — лучших вариантов нет. Каждая тропа хранит в себе радостные и печальные моменты, из которых, собственно, она и складывается. Ведь нельзя, не получив боли, вывести опыт и понимание ситуации, тщательно проанализировать их и в дальнейшем не натыкаться на те же самые грабли.