Третье пророчество

– Терпение, Потоцкий, чуточку терпения, и вы будете щедро вознаграждены, я вам обещаю... Итак, вернемся к сестре Люсии. Время от времени фрагменты ее дневниковых записей и писем тому или иному епископу или папе становятся достоянием общественности. Вы не пробовали изучать эти письма? Интереснейшее занятие, уверяю вас! Пару раз ей удается даже посетовать на цензуру, которой она подвергается. Интересная оговорка для той, кому сама Дева Мария поведала важные новости от Господа Бога, не правда ли? То есть представители Святого Престола считают себя вправе корректировать Божьи послания и особо этого даже не скрывают. Хотя в этом как раз ничего нового мы не наблюдаем. Однажды Люсия пишет, что Пресвятая Дева, собственно говоря, вовсе не просила хранить ее секреты в тайне... Я вот тоже думаю – зачем загружать детишек серьезной и довольно тяжелой информацией, да еще и требовать от них, чтобы они ничего никому не рассказывали? Со стороны Фатимской Девы это было бы довольно странно. Ведь вроде бы она выбрала детей как раз для того, чтобы донести свои новости до остальных людей... Однако очень скоро Люсия делает оговорку: «Но я чувствовала, что к этому побуждает Бог». А может быть, все-таки это были бдительные епископы из ватиканской цензуры? У Ватикана всегда и на все есть железный аргумент – со Святого Престола получается виднее, что и когда стоит или не стоит рассказывать людям. То есть Господь решает, что пора бы уже Деве Марии слетать на Землю и довести до грешников важные сообщения, а церковники, посовещавшись между собой, это решение отменяют: нет, мол, не время еще, опять Господь ошибся...

– Знаете, Густавссон, – прервал тролля Потоцкий. – Вам бы цены не было, если бы вы возглавляли в каком-нибудь советском институте кафедру научного атеизма. Только вы не забывайте, что мне атеизм преподавали в течение пяти лет, а до этого еще в школе рассказывали, как церковь обманывает население. Так что, если можно, не теряйте времени.

– Хорошо, хорошо, только не капризничайте. Обратим внимание на одно обстоятельство. Всю свою жизнь сестра Люсия находится под жесточайшим контролем. Монастырское начальство в Коимбре не допускает к свиданию с ней практически никого. С ней нельзя поговорить, с ней нельзя даже переписываться. Она слишком занята? Возможно. Но получается, что она занята больше, чем сам папа римский, с которым все-таки можно войти в контакт. Ее хранят так же зорко, как и то самое ее письмо, которое она написала в сорок четвертом году и в котором вроде бы раскрыла наконец третий секрет Фатимской Девы. Интересно, а почему? Может быть, сестра Люсия вовсе не представляется ее охранникам такой уж кроткой и послушной овечкой, которая всегда будет выполнять все инструкции Ватикана? Может быть, они опасаются, что сестра-кармелитка может в сердцах и проболтаться о чем-то очень важном? И видимо, у них есть какие-то основания опасаться этого. Иначе чего же они так боялись все это время?

– Куда интереснее было бы спросить, почему сестра Люсия записала третий секрет лишь в сорок четвертом. И почему, прежде чем отдать конверт архиепископу Бертону, она написала на нем разрешение вскрыть его лишь в шестидесятом.

Потоцкий наконец сдался и решил принять участие в игре, которую ему предложил шведский тролль. Тролль, казалось, этому очень обрадовался.

– Так Бертон же спросил ее об этом! – почти закричал он. – Он спросил, велела ли так сделать сама Дева Мария. И что сестра Люсия? Она отвечала ему, что Дева Мария здесь ни при чем, что у нее у самой есть интуиция, которая подсказывает ей, что сделать надо именно так. Что раньше люди не смогут это понять правильно, а после шестидесятого, дескать, понять им этот секрет будет уже легче. Аргументы легко узнаваемые, будто бы говорила не сестра Люсия, а пресс-секретарь Ватикана.

– Кстати сказать, здесь вы могли бы заметить, что сестра Люсия до последнего пыталась вести себя с достоинством. Для Ватикана было бы куда приятнее услышать, что так повелела не какая-нибудь там человеческая интуиция, а сама Фатимская Дева. Тем не менее сестра Люсия не сделала ему такого подарка и лишний раз не использовала для спекуляций имя Фатимской Девы. Что ей в принципе стоило сказать, что это было решение самой Марии? Тем более что от нее, похоже, этого и добивались. И все-таки она не сделала этого. Может быть, таким образом она пыталась подать своего рода сигнал о бедствии? Дать знать внешнему миру, что не все так гладко в том, как обходится церковь с этим секретом и с ней самой?

– Блестяще, – сказал тролль и восхищенно посмотрел на Потоцкого. – Вы и не представляете, насколько мы сейчас благодаря вашей догадке приблизились к сути дела. Мы уже совсем рядом.

Но Потоцкий вроде и не обратил внимания на его слова. Он увлеченно продолжал: