Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Хотя Маркс тут идет от Гегеля, он вносит нечто принципиально свое, ставя всемирность на почву того, что назвал естественноисторическим процессом. Этим он выступил как Гегель — объединенный с Дарвиным, вместе взятые. Но что у него вышло? Всемирность универсализируется движением капитала и мировым рынком, но этим она еще недотянута. Окончательно ее универсализирует связка двух экспансий — синхронность революционного самопреодоления капитала при глобальной экспансии самого капитала на всех пространствах планеты.

В меру революционности всемирность имеет право принуждать всех к соучастию и соподчинению. Всемирность реализуется не так, чтобы просто уподоблять Западу развитие остальных, нет — она обрывает собой их естественный ход. Если этого не признавать, то это уже не Маркс. И тут возникает гигантская трудность.

— Трудность в чем? Маркс верил, что есть один-единственный путь развития, им вычисленный. Рано или поздно этим путем пойдут все.

— Не пойдут. В том и дело, что не все пойдут — их поведут! Те, кто воплощают собой всемирную потенцию революционного самоотрицания.

Тогда коммунистическая революция осуществляет — что? Какую работу? Чисто полицейскую: принуждая народы войти в европейскую историю. А чтобы всех принудить войти в историю, самому принуждающему надо выйти за ее пределы — куда? Ведь история по природе всемирна, это ее органика, она не включает в себя «всех вообще».

— Итак, чтобы в историю вошли отсталые народы, передовые народы должны выйти из нее в коммунизм?

— Для Маркса ясно одно: коммунизм, ради которого все это вершится, ни на что ему известное не похож. В некоторых текстах, что удивительно для него, он вдруг переходит на язык пророчеств: «Нынешнее поколение напоминает тех евреев, которых Моисей вел через пустыню: оно должно не только завоевать новый мир, но и сойти со сцены, чтобы дать место людям, созревшим для нового мира». Это «Классовая борьба во Франции», еще до «Капитала». Что же выходит — вы пасете и приносите в жертву народы только ради того, чтобы с ними вместе сойти со сцены?

111. «Калужское тесто» и управление обратным ходом вещей. СТАЛИН как гений изничтожения

— После ухода Маркса были две версии приземления того, к чему он подошел и что далее потерялось. Вариант Бернштейна: движение все, цель ничто — и русский вариант Ленина, подготовленный всем, что внутри России марксизму предшествовало.

Движение — Россия, где цель приземляется, сохраняя освободительную сверхзадачу. Для Германии «движение — все» означало пропитку общества социал-демократией, которая, будучи встроена в государство, постепенно переустраивает его самое. Исходя из государственной данности, но переустраивая данность, — такова цель движения по Бернштейну и по Плеханову также.

Тем, что в России капитализм уже есть, для Плеханова все исчерпывается. Раз есть капитализм, есть и предпосылки будущей социалистической революции. Она — дело рабочих, им для этого нужна социал-демократическая партия. На пути стоит абсолютизм, несовместимый с капитализмом? Что ж, эту политическую помеху однажды придется устранить. Но устранение архаики не дело пролетариата. Ему следует подсобить буржуазии, временно отдав ей буржуазные результаты — кому они и принадлежат по природе вещей. А самим изготовиться к своей будущей революции — по Бернштейну.

Для Ленина тоже в России есть капитализм. Но своим органическим ходом Россия капиталистической нацией не станет: народничеством он опознал затруднение. Русское народничество для него не «предрассудок», а проблема в ложной форме — государственная данность России не поддается переустройству, — перестроить несвободную данность нельзя. Цель социал-демократии — внести в жизнь миллионов, в их многоплеменную разноязыкую массу отсутствующую в ней мировую действительность. Для европейского процесса это уже пройденный путь, но для России это ее второе начало, послепетровское, и в неслыханно новом контексте.

У Ленина складывается концепция-утопия привнесенной историчности с обратной последовательностью действий. Привнося в Россию капитализм американского типа, мы привносим и классы в холопски неоформленное, сословно-бесструктурное образование. В калужское тесто кавелинское. Тем самым мы привносим в Россию и само общество. Но кому это по силам — кто субъект обратного хода вещей?