Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством

Движение было своеобразное. Его лидеры, «генералы террора», сами участвовали в акциях. Было правило, что на допросах показывают о себе как «агентах второго класса». С одной стороны, то была обманная тактика, с другой — нравственный момент. Этическим лицом народовольчества, конечно, был Александр Михайлов.

61. Александр Михайлов и кульминация «Народной воли». Казнь 1 марта 1881 года

— Александр Михайлов был потрясающий человек, пока его намеренно не доконали в Шлиссельбурге мокрой камерой. Богатырского сложения, он приобрел чахотку.

Ведь, собственно говоря, «Народная воля» тогда приостановила террор. После взрыва в Зимнем дворце установилась довольно либеральная администрация графа Лорис-Меликова, народовольцы террор приостановили. Как вдруг Лорис-Меликов устроил еще один процесс, который снова кончился смертной казнью. Вот тогда Александр Михайлов сказал: царь должен быть казнен.

Александра Михайлова погубили его твердые правила. Главное для него было сохранять память о товарищах. Была фотография в Петербурге, и ее фотограф делал для тюремного ведомства снимки приговоренных к смертной казни. А Михайлов установил правило, что самые опасные дела нельзя поручать тем, кто стоит ниже тебя в организации. (Кстати, и на это Владимир Ильич позже ответит: нет уж, мы пойдем другим путем.) И Михайлов сам отправился в фотографию. Фотограф догадался, кто перед ним, говорит — приходите завтра. А жена фотографа за спиной мужа жестами показывает Михайлову петлю на шее — мол, виселица тебе, если придешь! Тот с усталости решил, что ему погрезилось, что впадает в паранойю подпольщика. На следующий день он опять пошел туда, и его сцапали. Это была крупнейшая удача полиции.

Но последовало 1 марта, с фантастической сценой казни Александра II. Полоумный Рысаков кинул бомбу не глядя, и промахнулся. Толпа сбежалась, уже подошел полицмейстер, некоторые даже закурили. Ошеломленный царь зачем-то кружил по месту взрыва, пока вдруг не пошел сквозь толпу к ограде канала, прямо навстречу неподвижному Гриневицкому. Тот бомбы и не бросал, только уронил ее под ноги. Взорвав себя и царя.

Но был в запасе еще удар. Был подкоп, весьма умело устроенный на проезжаемой к дворцу дороге.

— Как же. Лавка купцов Кобозевых, знаменитая сырная лавка!

— Да, но им они не воспользовались, хоть могли. Полиция сперва на подкоп не вышла. И останься Александр Михайлов на свободе, он бы привел в действие подкоп, и великим князьям еще показал. Михайлов бы непременно отдал приказ, а Тихомиров не захотел. Одни женщины настаивали на новом взрыве — Софья Перовская, тогда еще не арестованная, с Верой Фигнер.

Петербург дрожал, великий был страх перед неведомой силой «Народной воли». В ее пользу работали даже ее неудачи — столько провалов, а они уходят неуловимые и наконец убивают царя. Мистика! Казалось тогда, революционеры могут все.

Лев Тихомиров написал от «Народной воли» письмо Александру III. Твердое, достойное, гениальное своей умеренностью. Но потом Тихомиров эмигрировал, и без него и Михайлова в «Народной воле» быстро пошло разложение.

62. Вера Засулич, Маша Коленкина и героические мужчины

— В архиве Веры Засулич я прочел все ее письма, включая последние, где она проклинает друзей по партии, меньшевиков, за бесхарактерность. Это женщина, когда-то преданная Ленину, преданная им в буквальном смысле, и чего ей стоил 2-й съезд РСДРП, где ее пытались вышвырнуть из ЦК. С Лениным связаны многие тайны ее жизни. Ее ранняя любовь к Плеханову. Читал ее переписку с народником Стефановичем, центральной фигурой «Чигиринского дела». Другом Дейча, а Дейч был муж Засулич. Когда-то в юности все они — Стефанович, Дейч и другие в ее глазах, еще ничем себя не проявившей девушки, отставшей от группы Нечаева, — были сказочные богатыри. Когда случилась история студента Боголюбова, которого секли под окнами женских камер, Вера с подружкой Машей Коленкиной ждали, что их героические мужчины отомстят. Но все нет и нет ничего. Тогда девочки бросили меж собой жребий, и мстить досталось Вере, а могло бы Маше. Потом знаменитый процесс с ее сенсационным оправданием, бегство от известности «той самой Засулич» — и вечный ужас перед своей всероссийской славой. И мое странное сближение в Ленинграде 1973 года с этой женщиной, которая столько всего переставила в России, не желая, и всю жизнь бежала от последствий. Удивительная судьба.

Стефанович был землеволец и противник террора, но после 1 марта 1881 года, как многие, ринулся в Россию. Тут его быстро схватили, и он частично раскололся. Не то чтобы кого-то оговорил, но дал основание подозревать, что оговорил, и этот шлейф за ним тянулся всю жизнь.

— Есть великолепное письмо Стефановича Дейчу о политическом компромиссе.