Третья Арена

Наши объятия прерываются легким похлопыванием по моему плечу, и я отстраняюсь от остальных и оборачиваюсь, чтобы посмотреть назад. Генерал Рис стоит там неподвижно. Выражение ее лица показывает мне, что наше излияние эмоций заставило ее почувствовать себя неловко. Мой отец был таким же он всегда учил меня не плакать, держать все в себе. “Теперь, когда вы все снова вместе, говорит она, мне нужно сопроводить вас к Командиру. Окончательное решение зависит от него”. “Окончательное решение о чем?” спрашиваю я в замешательстве. Бесстрастно, как будто это самая очевидная вещь в мире, генерал говорит: “Чтобы решить, можете ли вы остаться”. Мой желудок скручивается от ее слов, от внезапного осознания того, что нас могут вынудить вернуться. Я был идиотом, полагая, что наше пребывание в Форт-Нойсе было автоматическим. Конечно, нас не приняли бы просто так. Рука Бена тянется к моей руке и сжимает ее, и я понимаю, что он, должно быть, думает о том же. Точно так же Бри хватает ткань моего платья, тревожно скручивая ее в кулаке, в то время как Чарли смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Пенелопа скулит от боли. Никто из нас не хочет возвращаться туда. Никто из нас не может покинуть это место теперь, когда мы его увидели. Даже мысль об этом слишком жестока. Медсестра, ухаживающая за кем-то в дальнем конце общежития, оглядывается и хмуро смотрит на генерала Риса. “Мои пациенты все еще слабы”, сказала она, взглянув на мою линию капельницы. “Им нужно дать отдохнуть несколько дней. Отправить их обратно в таком виде было бы смертным приговором.” Я думаю, это было бы смертным приговором в любом штате. Почти как только она это говорит, я сразу же начинаю осознавать все боли и боли в моем теле. Адреналин от того, что я оказался жив и в безопасности, от воссоединения с моими друзьями и сестрой, был единственным, что привело меня так далеко; напоминание обо всем, через что прошло мое тело, возвращает боль. “Тогда они умрут”, твердо, как ни в чем не бывало отвечает генерал Рис. “Решение остается за Командиром. Я выполняю приказы Командира. Ты следуй за мной.” Медсестра отводит взгляд, сразу же повинуясь, и генерал, не говоря больше ни слова, разворачивается на каблуках и выходит. Мы все с тревогой смотрим друг на друга, а затем, подталкиваемые солдатами, следуем за генералом в сопровождении ее столь же послушных солдат. Трудно идти по коридору. У меня болят мышцы, о которых я никогда не подозревал, и мои кости, кажется, скрипят и скрежещут, когда я иду. Резкая боль пронзает мою шею и позвоночник, заставляя меня морщиться. Более того, я ужасно проголодался. И все же я не чувствую себя в состоянии попросить еды, беспокоясь, что это может повлиять на генерала Риса или Командующего, заставить их думать, что мы требовательны или избалованы. Если мы хотим выжить, нам нужно произвести как можно лучшее впечатление. Бен продолжает поглядывать на меня с обеспокоенным выражением лица, и я вижу его беспокойство, его страх, что нас могут выгнать из Форт-Нойса и снова бросить на произвол судьбы. Я разделяю его страх. Я не уверен, что кто-нибудь из нас переживет это снова. Как будто я все эти годы готовился к тому, чтобы выжить в этом мире, зная, что другого выхода не существует. Но теперь, видя все это, видя, что возможно, мысль о возвращении к этому просто невыносима. Мы доходим до конца коридора, и когда генерал Рис толкает две двойные двери, утренний свет заливает комнату таким ярким светом, что мне приходится моргать. Когда мои глаза привыкают к яркому свету, передо мной появляется Форт-Нойкс. Это полностью функционирующий город, наполненный людьми и зданиями, военными грузовиками, суетой, шумом и смехом. Смех. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз это слышал. Я с трудом верю своим глазам. Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видел. Голос генерала прерывает мои размышления. “Сюда”. Нас ведут по тротуару мимо групп детей примерно возраста Чарли и Бри, играющих на улицах. “У нас в Форт-Нойсе не так много детей”, говорит нам генерал. “Те, кто здесь, получают образование до четырнадцати лет. Затем мы сортируем их в соответствии с их способностями и назначаем им работу”. Бри смотрит на детей тоскующими глазами: перспектива четырехлетнего обучения в школе для нее слишком заманчива. Уютно устроившись в ее объятиях, Пенелопа сразу же замечает перемену в эмоциях Бри и облизывает ее лицо. “Какого рода работа?” с любопытством спрашивает Чарли. “Для поддержания этого форта в рабочем состоянии необходимы все виды рабочей силы. У нас есть фермеры, рыбаки, охотники, строители, портные, а затем у нас есть больше административных обязанностей, таких как распределение пайков, ведение реестров и тому подобное. У нас тоже есть профессионалы: учителя, солдаты, врачи и медсестры”. Пока нас ведут по городу, я все больше и больше впечатляюсь тем, что вижу. Форт-Нойкс работает на солнечной энергии. Все здания высотой всего в один этаж, чтобы не быть заметными издалека и не привлекать к себе никакого внимания. Крыши большинства из них покрыты травой как объясняет генерал, это служит как для изоляции, так и для маскировки, а ветви деревьев прикрывают их. По мере того, как мы прогуливаемся, солнечный свет становится все теплее и ярче, и Генерал объясняет историю этого места. Казалось, это произошло благодаря сочетанию судьбы, случая и большого везения. Вдоль мощной реки Ришелье уже было разбросано несколько военных баз. Из-за своего географического положения между Новой Англией и Новой Францией река была ключевым маршрутом в войнах между Францией и ирокезами в семнадцатом веке, а затем во франко-английских сражениях восемнадцатого века. Из-за его богатой военной истории те, кто, подобно генералу Рису, выступал против назревающей гражданской войны в АМЕРИКЕ, были привлечены к нему и помогли превратить его в безопасную зону для перебежчиков. Вторая удача заключалась в том, что река текла с далеких Зеленых гор, граничащих с Вермонтом. Когда в Нью-Йорке наконец разразилась война, горы защитили форт от ветров, несущих ядерную радиацию. В то время как остальная часть населения погибла от радиации и болезней, которые привели к биологическим жертвам, военнослужащие, скрывавшиеся в Форт-Нойсе, были защищены. В то же время хороший источник чистой проточной воды обеспечивал им изобилие рыбы, так что, когда пути снабжения были блокированы, мосты взорваны, а деревни сровнены с землей, люди в форте выжили. Войны, бушевавшие в этих краях, имели еще один маловероятный исход. Поскольку большинство местных городов были сровнены с землей, у окружающих лесов был шанс вырасти. Вскоре густой барьер из вечнозеленых растений окружил Форт Нойкс, сведя его шансы быть обнаруженным практически к нулю, в то же время обеспечивая дровами для костров и дичью для охоты. Как только звук бомб прекратился и жители форта поняли, что война закончилась, они послали разведчиков и быстро поняли, что человеческая раса уничтожила себя. После этого они полностью отключились и принялись за работу по расширению форта в город и повторному строительству цивилизации с нуля. К тому времени, как генерал Рис закончила свой рассказ, я испытываю к ней благоговейный трепет. Ее спокойствие и военная выдержка напоминают мне моего отца. Пока мы идем, я не могу не чувствовать себя ошеломленной каждой мелочью. Прошло так много времени с тех пор, как я видел цивилизацию. Это как шаг назад во времени. Даже лучше. Это как шагнуть в сбывшуюся мечту. Люди, толпящиеся вокруг меня, выглядят здоровыми и ухоженными. Никто из них не пережил голодной смерти. Никому из них не приходилось сражаться насмерть. Они просто нормальные люди, такие же, как те, кто раньше населял землю. От этой мысли у меня в горле встает комок. Можно ли начать все сначала? Я могу сказать, что остальные так же ошеломлены, как и я. Бри и Чарли держатся близко друг к другу, бок о бок, с благоговением оглядываясь по сторонам. Они оба явно взволнованы и счастливы быть в Форт-Нойсе, но в то же время встревожены мыслью о том, что все это может быть у нас отнято. Бен, с другой стороны, кажется немного ошеломленным. Я не могу винить его. Выйти из нашего жестокого мира в этот это больше, чем дезориентация. Он идет медленно, почти как в трансе, и его глаза украдкой оглядываются по сторонам, пытаясь охватить все. Пока он идет, я понимаю, что это нечто большее, чем просто ошеломление. Это похоже на то, как мое тело могло показать мне, насколько оно было истощено, только когда я был в безопасности. Я уверен, что разум Бена показывает ему, через что он прошел: смерть своего брата, бои на арене, каждый предсмертный опыт. Я почти вижу, что его разум занят мыслями, когда он просматривает свои воспоминания. Я видел людей, страдающих от посттравматического стресса, и на его лице было то же выражение, что и у них. Я не могу не надеяться, что его появление не повлияет на наши шансы быть принятыми здесь. Вскоре мы съезжаем с главной улицы и идем по нескольким небольшим извилистым дорогам, ведущим через леса. На этот раз Чарли начинает отставать, немного отставая от остальных. Я замедляю шаг и останавливаюсь рядом с ним. "что не так?" Он смотрит на меня испуганными глазами. “Что, если это ловушка?” говорит он себе под нос. “Что, если они отведут нас на другую арену?” Его вопрос заставляет меня задуматься, не слишком ли я доверчив. Я вспоминаю человека, который украл наши припасы, когда мы убегали от охотников за рабами. Я доверяла ему и ошибалась. Но на этот раз все по-другому. Логан ни за что не направил бы нас навстречу опасности. Я положил руку на плечо Чарли. “Теперь мы в безопасности”, объясняю я. “Тебе больше не нужно бояться”. Но по мере того, как мы идем, навес над нами сгущается, блокируя дневной свет и заставляя темные тени сгущаться вокруг нас. Что-то в том, чтобы идти по этому длинному темному пути, напоминает мне о аренах, о том, как я шел по этим коридорам, зная, что меня ждет только ужасная, мучительная смерть. Я чувствую, как мое сердце начинает колотиться в груди. По мере того, как мы идем, небо становится все темнее и темнее. Бри, должно быть, замечает, что что-то не так, потому что она прижимается ко мне. “Ты вспотел”, говорит она. “Я?” Я дотрагиваюсь до своего лба и обнаруживаю, что меня прошиб холодный пот. “ты в порядке?” Добавляет Бри. Но ее голос звучит странно, искаженно, как будто он доносится издалека, издалека. Внезапно на моей руке оказывается чья-то рука, и я кричу, когда вижу, как черная, иссохшая рука Розы вцепляется в мою руку. Я набрасываюсь, отталкивая ее, царапая ее руку ногтями. Затем паника внезапно исчезает. Я возвращаюсь в настоящее и понимаю, что это была вовсе не рука Розы на мне. Он принадлежал Бену. Он прижимает его к груди, и вдоль него тянутся глубокие царапины. Он смотрит на меня с выражением чистой муки, в то время как Пенелопа тявкает-тявкает-тявкает от своего горя. Солдаты вокруг нас вежливо отводят взгляды. Я смотрю вниз на Бри и Чарли, мое сердце бешено колотится. “Прости”, заикаюсь я. “Я думал… Я просто...” Но мои слова исчезают. “Может быть, нам стоит отвезти тебя обратно в больницу”, предлагает Бен мягким, убедительным голосом. “Я в порядке”, говорю я строго, хмурясь на их обеспокоенные лица. “Мне показалось, что я что-то видел, вот и все. В этом нет ничего особенного. Давай.” Я иду впереди, возглавляя стаю, пытаясь вернуть себе хоть какое-то чувство собственного достоинства. Я не из тех людей, которые сдаются перед лицом невзгод, и я не собираюсь становиться тем, кого преследует прошлое. И все же, продолжая идти, я не уверен, что смогу оставить прошлое позади. Мы поворачиваем за поворот, и я вижу это: короткое приземистое здание, в котором, должно быть, находится кабинет командира. Я беру себя в руки, сердце колотится, пока мы идем. Я знаю, что исход этой встречи определит, будем ли мы жить или умрем.