Третья Арена

В здании Командующего кипит жизнь. Военнослужащие быстро проходят мимо, в то время как другие сидят за столами для совещаний, рассматривая чертежи, громкими, уверенными голосами обсуждая преимущества строительства нового зернохранилища или расширения крыла больницы. Это похоже на настоящее подразделение, команду с определенной целью, и это приятно. И это заставляет меня еще больше нервничать из за того, что нам не разрешат остаться. Когда мы проходим по коридорам, я вижу просторный спортивный зал, люди тренируются с оружием, стреляют из луков и стрел, проводят спарринги и борются. Есть даже маленькие дети, которых учат драться. Жители Форт-Нойса явно готовятся к любым неожиданностям. Наконец, нас ведут в кабинет Командира. Харизматичный мужчина лет сорока, он встает и сердечно приветствует каждого из нас по имени, явно уже проинструктированный. В отличие от генерала, у него нет канадского акцента; на самом деле, он удивляет меня сильным южнокаролинским акцентом, который говорит мне, что он один из перебежчиков с американской стороны оппозиции. Он поворачивается ко мне последним. “А вы, должно быть, Брук Мур”. Он накрывает мою руку своей и пожимает, и тепло от его кожи просачивается в мою. “Я должен сказать, что я впечатлен вашим опытом. Генерал Рис рассказал мне обо всем, что вам пришлось пережить. Я знаю, тебе было тяжело. Мы мало что знаем о внешнем мире. Мы здесь держимся особняком. Охотники за рабами, арены это совершенно другой мир по сравнению с тем, к чему мы привыкли. То, что мне рассказали о тебе, действительно невероятно. Я польщен знакомством со всеми вами”. Наконец, он отпускает мою руку. “Я поражен тем, что вы здесь сделали”, говорю я Командиру. “Я мечтал о таком месте, как это, еще со времен войны. Но я никогда не смел мечтать, что это правда.” Бен кивает в знак согласия, в то время как Бри и Чарли, кажется, полностью очарованы Командиром, оба смотрят на него широко раскрытыми глазами. “Я понимаю”, говорит он. “В некоторые дни мне тоже трудно это воспринимать”. Он делает глубокий вдох. В отличие от генерала Риса, который немного жестковат, Командующий теплый и приятный, что вселяет в меня надежду. Но теперь, когда формальности закончены, его тон меняется, мрачнеет. Он жестом приглашает нас всех сесть. Мы сидим на своих стульях с жесткими спинками, как дети в кабинете директора. Он оглядывает нас, пока говорит. Я чувствую, что он судит каждого из нас, подводит итоги. “Мне нужно принять очень серьезное решение”, начинает он. “Относительно того, можете ли вы остаться в Форт-Нойсе”. Я торжественно киваю, скручивая руки на коленях. “Мы и раньше принимали посторонних, продолжает он, особенно детей, но мы не делаем этого как нечто само собой разумеющееся. В прошлом нас обманывали дети твоего возраста.” “Мы ни на кого не работаем”, быстро говорю я. “Мы не шпионы или что-то в этом роде”. Он смотрит на меня скептически. Тогда расскажи мне о лодке. Мне требуется мгновение, чтобы понять, а затем я понимаю: когда нас спасли, мы путешествовали на украденном корабле бегущий работорговец. Я понимаю, что они, должно быть, думают, что мы часть какой-то организации. “Мы украли его”, отвечаю я. “Мы использовали его, чтобы сбежать со Второй Арены”. Командир смотрит на меня подозрительным взглядом, как будто не верит, что мы могли сбежать с арены. “Кто-нибудь следил за тобой?” спрашивает он. “Если бы ты сбежал с арены и украл лодку у охотников за рабами, они наверняка преследовали бы тебя?” Я вспоминаю время на острове в Гудзоне, о безжалостной игре в кошки-мышки, в которую мы играли с охотниками за рабами. Но нам удалось сбежать. “Их нет”, уверенно говорю я. “Даю тебе слово”. Он хмурится. “Мне нужно больше, чем твое слово, Брук”, возражает Командир. “Весь город был бы в опасности, если бы кто-то последовал за вами”. “Единственное доказательство, которое у меня есть, это то, что я уже несколько дней сплю на больничной койке, и никто до сих пор не пришел”. Командир прищуривает глаза, но мои слова, кажется, доходят до него. Он складывает руки на столе. “В таком случае я хотел бы знать, почему мы должны вас принять. Почему мы должны вас приютить? Накормить тебя?” “Потому что это правильно”, говорю я. “Как еще мы сможем восстановить нашу цивилизацию? В какой-то момент нам нужно снова начать заботиться друг о друге”. Мои слова, похоже, разозлили его. “Это не отель”, огрызается он. “Здесь нет бесплатного питания. Все участвуют. Если мы позволим вам остаться, вы должны будете работать. Форт-Нойкс предназначен только для людей, которые могут внести свой вклад. Только для крутых. Там есть кладбище, заполненное теми, кто не смог взломать его здесь. Здесь никто не почивает на лаврах. Форт-Нойкс это не просто выживание мы обучаем армию выживших”. Я чувствую, как во мне просыпается боевой инстинкт. Я сжимаю руки в кулаки и ударяю ими по столу. “Мы можем внести свой вклад. Мы не просто слабые дети, которые ищут кого-то, кто позаботился бы о них. Мы сражались на аренах. Мы убивали людей, животных и монстров. Мы спасали людей, детей. Мы хорошие люди. Сильные люди.” “Люди, которые привыкли делать все по-своему”, возражает он. “Как я могу ожидать, что вы перейдете к жизни под военным командованием? Правила поддерживают в нас жизнь. Порядок это единственное, что мешает нам погибнуть, как другим. У нас есть иерархия. Система. Как ты отреагируешь на то, что тебе говорят, что делать, после стольких лет разгула?” Я делаю глубокий вдох. “Наш отец был военным”, говорю я. “Мы с Бри точно знаем, на что это похоже”. Он делает паузу, затем смотрит на меня темными глазами-бусинками. ”Ваш отец служил в армии? “Да”, отвечаю я строго, немного запыхавшись от моего излияния гнева. Командир хмурится, затем перебирает какие-то бумаги на своем столе, как будто что-то ищет. Я вижу, что это список наших имен. Он снова и снова постукивает по моему лицу кончиком пальца, затем поднимает взгляд и хмурится. “Мур”, говорит он, произнося мою фамилию. Затем он загорается. “Он не Лоуренс Мур?” При звуке имени моего отца мое сердце, кажется, совсем перестает биться. “Да”, кричим мы с Бри одновременно. “Ты его знаешь?” Добавляю я, мой голос звучит отчаянно и безумно. Он откидывается назад и теперь смотрит на нас с совершенно новым уважением, как будто встречает нас впервые. “Я знаю о нем”, говорит он, кивая с явным удивлением. Услышав его уважительный тон, когда он говорит о моем отце, я испытываю прилив гордости. Меня не удивляет, что люди смотрели на него снизу вверх. Тогда я понимаю, что настроение Командира меняется. Встреча лицом к лицу с осиротевшими детьми старого знакомого, должно быть, пробудила в нем какое-то сочувствие. “Вы все можете остаться”, говорит он. Я с облегчением сжимаю руку Бри и выдыхаю воздух, который задерживала. Бен и Чарли громко вздыхают с облегчением. Но прежде чем у нас появляется шанс улыбнуться друг другу, Командир говорит что-то еще, что заставляет мое сердце сжиматься. “Но собака должна уйти”. Бри ахает. “Нет!” кричит она. Она крепче обнимает Пенелопу. Чувствуя, что она стала объектом всеобщего внимания, маленькая чихуахуа извивается на руках Бри. “В Форт-Нойсе не остается никого, кто не может внести свой вклад”, говорит Командир. “Это относится и к животным. У нас на фермах есть сторожевые собаки, овчарки и лошади, но ваш маленький питомец для нас бесполезен. Она абсолютно не может остаться. ”Бри заливается слезами. “Пенелопа не просто домашнее животное. Она самое умное животное в мире. Она спасла нам жизнь!” Я обнимаю Бри и притягиваю ее ближе к себе. “Пожалуйста”, страстно говорю я Командиру. “Мы так благодарны вам за то, что позволили нам остаться, но не заставляйте нас отказываться от Пенелопы. Мы уже так много потеряли. Наш дом. Наши родители. Наши друзья. Пожалуйста, не заставляй нас тоже отказываться от нашей собаки”. Чарли смотрит на Командира с беспокойством в глазах. Он пытается разобраться в ситуации, понять, не перерастет ли это в драку, как это всегда происходило в камерах предварительного заключения на Арене 2. Наконец Командир вздыхает. “Это может остаться”, смягчается он. “На данный момент”. Бри поднимает на него свои заплаканные глаза. “Она может?” Командир натянуто кивает. “Спасибо”, шепчет она с благодарностью. Хотя лицо Командира остается бесстрастным, я могу сказать, что он тронут нашим бедственным положением. ”Теперь, быстро говорит он, вставая, генерал Рис выделит вам каюту и отведет вас туда“. Мы все тоже встаем. Командир кладет руку на плечо Бри и начинает подталкивать ее к двери. Затем нас внезапно вытолкнули в коридор. Мы стоим там, потрясенные, едва понимая, что только что произошло. “Мы вошли”, заявляю я, моргая. Бен кивает, выглядя таким же ошеломленным. "да. Мы это сделали.” “Теперь это твой дом?” спрашивает Бри. Я крепко прижимаю ее к себе. “Это дом”. Мы следуем за генералом Рисом на улицу мимо рядов небольших кирпичных зданий высотой в один этаж, покрытых ветками для маскировки. “Мужчины и женщины разделены”,объясняет генерал. “Бен, Чарли, вы останетесь здесь”. Она указывает на одно из кирпичных зданий, увитое густым плющом. “Брук, Бри, вы будете через дорогу”. Бен хмурится. “Разве люди не живут со своими семьями?” Генерал слегка напрягается. “Ни у кого из нас нет семьи”, говорит она, и в ее голосе впервые слышится намек на эмоции. “Когда ты дезертируешь из армии, у тебя нет возможности взять с собой мужа, детей или родителей”. Я чувствую укол сочувствия в животе. Мой отец был не единственным человеком, который бросил свою семью ради дела, в которое он верил. И я был не единственным человеком, который бросил свою мать. “Но разве с тех пор никто не создал семью?” спрашивает Бен, прижимая ее еще сильнее, как будто не замечая ее эмоциональной боли. “Я думал, ты сказал, что начал заселение”. “На данный момент у нас нет семей. Во всяком случае, пока. Сообщество должно контролироваться и стабилизироваться, чтобы у нас было достаточно еды, места и ресурсов. Мы не можем допустить, чтобы люди размножались, когда им заблагорассудится. Это должно регулироваться”. “Размножение?” Бен говорит себе под нос. “Это забавный способ выразить это”. Генерал поджимает губы. “Я понимаю, что у вас есть вопросы о том, как здесь все устроено, и я понимаю, что со стороны это может показаться вам необычным. Но Форт Нойкс выжил благодаря правилам, которые мы установили, благодаря нашему порядку. Наши граждане понимают и уважают это”. “И мы тоже”, быстро добавляю я. Я поворачиваюсь и обнимаю сестру. “Давай, Бри, пойдем внутрь. Я с нетерпением жду встречи с нашими новыми соседями по дому”. Генерал кивает. “С этого момента они покажут вам, в чем дело. Следуйте за ними на обед, когда придет время. ”Она отдает нам честь, а затем уходит, забирая с собой своих солдат. Жизнерадостная американка по имени Нина показывает нам наш новый дом. Она “мать” дома, который, по ее словам, состоит из группы девочек-подростков и молодых женщин. Она объясняет, что остальные наши соседи по дому ушли на работу и что мы встретимся с ними вечером. “Даю тебе время освоиться”, говорит она, добродушно улыбаясь. “Дом, полный двадцати женщин, иногда может быть многовато”. Она проводит нас в маленькую простую комнату с двухъярусными кроватями. “Вам двоим нужно будет жить в одной комнате”, говорит она. “Это не совсем пятизвездочный курорт”. Я улыбаюсь. “Это прекрасно”, говорю я, входя в комнату. И снова меня переполняет ощущение покоя и безопасности. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я стоял в комнате, где пахло чистотой, где вытирали пыль, полировали и пылесосили. Свет струится через окно, делая комнату еще более уютной. Впервые за долгое время я чувствую себя в безопасности. Пенелопе это тоже нравится. Она радостно бегает кругами, прыгает по кроватям, виляет хвостом и лает. “Я должна сказать, что это так здорово иметь собаку в доме”, - говорит Нина. “Другие девочки просто будут в восторге от нее”. Бри улыбается от уха до уха, гордая владелица каждого дюйма. “Она такая умная для собаки”, говорит она. Однажды она спасла нам жизнь, когда... Я хватаю Бри за руку и сжимаю ее, чтобы успокоить. По какой-то причине я не хочу, чтобы о том, через что мы прошли, говорили в нашем новом доме. Я хочу, чтобы это стало для нас новым началом, свободным от прошлого. Больше всего на свете я не хочу, чтобы кто-то знал об аренах, если в этом нет необходимости. Я убивал людей. Это изменит их отношение ко мне, сделает их более осторожными, и я не знаю, смогу ли я справиться с этим прямо сейчас. Бри, кажется, понимает, что я пытаюсь молча донести до нее. Она позволяет своей истории раствориться в эфире, а Нина, похоже, этого не замечает. “На кровати есть кое-что для тебя”, говорит она . “Не так много, всего несколько кусочков, чтобы ты успокоился”. На каждой из наших кроватей лежит аккуратно сложенная одежда. Они сделаны из того же темного материала, что и у генерала Риса и ее армии. Ткань грубая; я полагаю, что это, должно быть, домашний хлопок, окрашенный натуральными красителями и сшитый в униформу портными, о которых она нам рассказывала. “Девочки, вы не хотите помыться перед обедом?” спрашивает Нина. Я киваю, и Нина ведет меня в маленькую ванную, которая обслуживает всех двадцати жильцов дома, прежде чем оставить меня в покое. Это просто, и вода холодная, но это потрясающее чувство снова быть чистым. Когда Бри возвращается в нашу комнату после своего душа, она начинает смеяться.“Ты выглядишь забавно”, говорит она мне. Я переоделся в жесткую униформу, которую мне оставили. Пряди волос свисают мне на плечи, оставляя мокрые пятна на ткани. “Чешется”, говорю я, неловко извиваясь. ”Зато чистая", отвечает Бри, проводя кончиками пальцев по ткани своей униформы. “И новый”. Я знаю, что она имеет в виду. Прошли годы с тех пор, как у нас было что-то наше, что не было украдено, найдено или переработано. Это наша одежда, которую мы никогда раньше не носили. Впервые за долгое время у нас есть собственность. Вместе с новой одеждой нам также выдают полотенца, обувь, пижаму, карандаш, блокнот, часы, фонарик, свисток и перочинный нож. Это как маленький приветственный пакет. Из того, что я узнал об этом месте до сих пор, содержимое кажется очень похожим на Форт-Нойс. Нина выводит нас из дома и ведет по улице, и после короткой прогулки мы подходим к большому зданию. Я поднимаю глаза. Он похож на ратушу, но в то же время прост и безымянен. Мы заходим внутрь, и сразу же до меня доносится запах еды. У меня начинает течь слюна, в то время как глаза Бри расширяются. Зал заставлен столами, большинство из которых заняты сельскохозяйственными рабочими, узнаваемыми по их грязной одежде и загорелой коже. “Вот Бен и Чарли”, говорит Бри, указывая на столик. Я замечаю, что у них обоих тарелки доверху набиты едой, и оба наедаются. Нина, должно быть, заметила выражение желания на моем лице, потому что она улыбается и говорит: “Иди посиди с ними. Я принесу тебе немного еды.” Мы благодарим ее и идем посидеть с Чарли и Беном на скамейке, заполненной работниками фермы. Все вежливо кивают нам, когда мы занимаем места. Для сообщества, которое обычно не принимает посторонних, они, похоже, довольно спокойно относятся к внезапному появлению четырех оборванных, полуголодных детей и одноглазой чихуахуа. “Кто-то чувствует себя как дома”, говорю я Бену, когда он запихивает в рот еще один кусок еды. Но тот же затравленный взгляд вернулся в его глаза. Он может быть чистым снаружи, но его разум, похоже, загрязнен тем, через что он прошел. И хотя он ест, он делает это механически. Не так, как это делает Чарли, как будто он смакует каждый кусочек. Бен ест так, как будто даже не чувствует вкуса еды. Более того, он не произносит ни слова, когда мы занимаем свои места рядом с ним, как будто он не заметил, что мы здесь. Я не могу не волноваться за него. Я слышал о людях, проходящих через ужасные испытания только для того, чтобы потом развалиться на части, как только они окажутся в безопасности. Я молюсь, чтобы Бен не был одним из них. Я отвлекаюсь, когда Нина возвращается с двумя тарелками еды, одной для Бри и одной для меня, с курицей в чесночном масле, жареным картофелем и каким-то острым гарниром из цуккини и помидоров. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел еду, которая выглядела бы так. Это похоже на то, что вы могли бы заказать в ресторане. Я не могу сдерживаться. Я начинаю жадно поглощать его, заставляя мои вкусовые рецепторы ожить. Это просто восхитительно. В течение стольких лет я питался самой простой пищей, самыми маленькими порциями и приучал себя не хотеть большего. Теперь, наконец, я могу отпустить себя. Бри немного более сдержанна. Она дает Пенелопе щедрую порцию курицы, прежде чем заняться собой. Я чувствую себя немного неловко из-за того, как я поглощаю свою еду, как будто от этого зависит моя жизнь, но манеры поведения за столом сейчас не совсем мой приоритет. В конце стола, напротив нас, я не могу не заметить мальчика, который выглядит немного старше меня, кормящего полосками мяса питбультерьера. Мальчик выглядит точь-в-точь как тот, у кого был бы питбуль. Его голова выбрита, у него темные брови, задумчивый взгляд и дерзкая улыбка. “Кто это?”спрашивает он Бри, кивая на чихуахуа. “Пенелопа”, говорит она. “А твой?” “Джек”, говорит мальчик, игриво поглаживая собаку по шее. Я думала, животным сюда нельзя, “ говорю я. Его глаза встречаются с моими, тлеющие, напряженные. “Он сторожевой пес”, отвечает он. Затем он смотрит на Бри. “Как ты думаешь, Пенелопа и Джек, возможно, захотят стать друзьями?” Бри смеется. “Может быть”. Они оба опустили своих собак на землю. Сразу же эти двое начинают играть, гоняясь друг за другом и нежно поглаживая друг друга по лицу. Затем, к моему удивлению, Джек подскакивает прямо ко мне, прыгает ко мне на колени и сильно, слюняво, горячо облизывает мое лицо. Остальные смеются, в то время как я сам не могу удержаться от смеха. “Я думаю, что Брук ему нравится больше, чем Пенелопа”, говорит Бри с усмешкой. “Я думаю, что ты, возможно, прав”, отвечает мальчик, пристально глядя на меня. Мне, наконец, удается оттолкнуть Джека от себя, и пока я вытираю его слюни со своей щеки рукавом, мальчик наблюдает за происходящим, по-видимому, забавляясь. Он отламывает кусок хлеба своими сильными пальцами и обмакивает один край в сок на своей тарелке. “Итак, говорит он, прежде чем откусить, я предполагаю, что Брук твоя сестра”. “Да”, говорит Бри. “А я Бри”. Несмотря на то, что его рот набит, он говорит: “Райан”, сползает со скамейки, протягивает руку и пожимает руку Бри. Затем он предлагает его мне. Я поднимаю глаза. Его темные глаза впились в меня, отчего у меня внутри все сжалось. Это ощущение напоминает мне о том, как я впервые увидела Логана: не теплое, медленно нарастающее чувство, которое я испытала с Беном, а мгновенное, останавливающее сердце притяжение. Я не хочу прикасаться к нему, беспокоясь, что каким-то образом выдам свое влечение. Я сразу же чувствую себя виноватой за то, что вообще испытываю к нему какое-то влечение. Прошло всего пару часов с тех пор, как мне приснился Логан. Я все еще скучаю по нему. Я с подозрением смотрю на протянутую руку Райана. У меня нет выбора. Он не собирается просто так сдаваться. Я хватаюсь за нее, надеясь, что смогу быстро справиться с дрожью. Я перевожу взгляд обратно на свою еду, надеясь, что он не заметит румянец на моих щеках. Райан пристально смотрит на меня, пока я ем. Краем глаза я почти вижу его кривую улыбку. Он смотрит на меня так пристально, что мое сердце начинает трепетать. “У твоей сестры здоровый аппетит”, говорит он, обращаясь к Бри, но все время глядя на меня. “И масло на ее подбородке”. Бри смеется, но я чувствую себя неловко, мой румянец усиливается. “Я просто пошутил”, говорит Райан. “Не нужно выглядеть таким сердитым”. Я не сержусь, резко отвечаю я. “Просто пытаюсь спокойно поесть”. Райан откидывает голову назад и смеется; я пыталась отвязаться от него, но, похоже, мои слова только подбодрили его. Его темные глаза мерцают. “Так ты тот, кто с арены”, говорит он. Я с трудом сглатываю. “Кто тебе сказал?” Потом я замечаю, что Чарли рядом со мной выглядит виноватым. Должно быть, он уже проболтался о нашем испытании. Вот тебе и новый старт. Я ничего не говорю. “Я не осуждаю тебя”, говорит Райан. “На самом деле, я впечатлен”. При этих словах Бен оглядывается. Все это время он был в своем собственном мире, казалось бы, погруженный в свои мысли, но теперь он внезапно насторожился, в его глазах мелькает ревность, когда он смотрит на нас. “Ты только что вернулся с полей, как и другие?" спрашиваю я Райана, пытаясь направить разговор на безопасную территорию. Райан улыбается про себя, как будто рад, что наконец-то привлек мое внимание. “Вообще-то, я был на дежурстве сегодня утром”. «действительно?» спрашиваю я, искренне заинтересовавшись. “Как это работает?” Райан вытягивается в кресле, устраиваясь поудобнее, и начинает свое объяснение. “Одна группа постоянно патрулирует внешние границы, в то время как вторая группа патрулирует внутри, следя за тем, чтобы все соблюдали правила. И чтобы убедиться, что никто не слишком помешается на мощности, мы делаем это по очереди, по очереди. Все должны это делать, даже дети. Я имею в виду, тебе не придется делать это какое-то время, так как ты выздоравливаешь, но... “Я хочу”, внезапно говорю я, прерывая его. Мысль о том, чтобы сидеть и ничего не делать, приводит меня в ужас. Если я буду сидеть сложа руки, мой разум может снова сыграть со мной злую шутку. Я увижусь с Розой и Фло. Я увижусь с Логаном. Я не знаю, сможет ли мое тяжелое сердце справиться с тем, что я снова увижу его. “Ну, в конце концов ты...” начинает Райан. “Сейчас”, говорю я твердо. “Можно мне пойти с тобой в твою смену?” Райан бросает на меня любопытный взгляд, и я вижу, что его глаза полны интриги и уважения. “Я посмотрю, не против ли генерал Рис, чтобы я съел тагалонг”. “Сделай два”, внезапно говорит Бен. Я смотрю на Бена, и впервые с тех пор, как мы приехали сюда, он, кажется, полностью в сознании. “Ты уверен, что готов к этому?” Я спрашиваю. Он сурово кивает. “Если ты думаешь, что ты достаточно здоров, чтобы патрулировать, то я определенно таков”. Райан кивает, выглядя таким же впечатленным Беном, как и мной. Но я не совсем уверена, что Бен достаточно здоров, чтобы приехать. Он выглядит изможденным, его глаза окружены темными тенями, и я не могу не подозревать, что он хочет пойти с нами только потому, что не хочет оставлять меня наедине с Райаном. И именно тогда я задаюсь вопросом: во что я только что ввязался?