Третья дама

Несмотря на то что он представился ей другом покойного мужа, с которым якобы вместе учился в Париже, Юко не стала расспрашивать об их взаимоотношениях, и Дайго постепенно начал разочаровываться в этой встрече. Её отстранённость и безразличие окутывали их обоих словно пеленой какого-то тумана. Наконец Дайго решил, что пора сдвинуться с этой мёртвой точки, и сказал:

— Мы с вашим мужем занимались совершенно разными вещами, к тому же я старше его на четыре года, так что поначалу между нами был некий барьер, но потом мы как-то съездили вместе в Барбизон, и вот эта поездка как раз и сблизила нас. — С этими словами Дайго посмотрел Юко прямо в глаза. — Я очень хорошо помню эту поездку. Стояла середина октября, погода в Париже была неустойчивая, и в тот вечер разразилась гроза. Грохотал гром, сверкали молнии, а потом вдруг отключился свет, и мы, наверное, целый час просидели в тёмной гостиной, беседуя на разные темы. Тогда в темноте мы поведали друг другу самые свои потайные мысли и чувства, и, похоже, эти откровения очень сблизили нас.

Рассказывая, Дайго, сам того не осознавая, увлёкся воспоминаниями. В голове его словно наяву сейчас слышались звуки грозы, разбушевавшейся за окнами «Шато Шанталь». Он даже как будто чуял изящный аромат кожи Фумико.

— А вы не были в Париже прошлой осенью? — спросил он, но Юко не ответила на его вопрос.

Снова заглянув в её огромные глаза, Дайго заметил в них беспокойство, которого не видел раньше. Он понял, что она смотрит куда-то в сторону его локтя, и вспомнил, что ещё до прихода Юко выложил на столик один из номеров «Науки о здоровом питании». Юко подняла ресницы, и их взгляды встретились. Она слегка нахмурилась, и губки её задрожали. У Дайго сложилось впечатление, будто она то ли просит его о чём-то, то ли что-то ищет. Сейчас он ею просто восхищался.

— Книги и вещи вашего мужа лежат у меня в номере. Хотите, пройдём туда, и вы их заберёте? — С этими словами он встал из-за стола. Он был уверен, что совсем скоро в полной темноте обе их души, раскрепостившись, бросятся навстречу друг другу.

Номер Дайго находился на первом этаже в самом конце коридора и выходил окнами в сад. Дайго летел к своей двери, что называется, на всех парусах. За спиной у него стучали по полу туфельки Юко. Достав из кармана ключ, он открыл дверь, зажёг в номере свет и поманил Юко.

— Пожалуйста, проходите. Как видите, отель старый, комнатка маленькая, но вы не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

На самом деле комната была даже просторнее некоторых современных гостиничных номеров. Раздвижные стеклянные двери вели в сад, но его вид был сокрыт тяжёлыми бархатными портьерами. Через эти стеклянные двери можно было выйти на веранду, перед которой разросся неухоженный сад. В этом саду в отличие от того, что находился перед рестораном, не было прогуливающихся посетителей, и освещён он был всего лишь несколькими старомодными фонарями. Этому обстоятельству Дайго не мог не порадоваться.

Постель и каминная полка гармонировали с бежевато-коричневым цветом портьер, и столь же привлекательным казался большой диван. Интерьер этот чем-то напоминал гостиную в «Шато Шанталь».

Остановившись на пороге, Юко несколько секунд колебалась, потом извинилась и вошла в комнату.

Дайго указал ей на диван, и она изящно присела. Он же вернулся к двери и запер её на задвижку. Юко нервно озиралась по сторонам. На столе она заметила какие-то книги.

— А что за вещи оставил у вас мой муж?

Дайго не ответил и только огляделся вокруг. — Здесь нас никто не увидит и не услышит. Кроме нас, здесь никого нет, так что теперь ничто нам не мешает предаться воспоминаниям и поговорить по душам. Как вы думаете, мы можем себе это позволить? Мне кажется, я никогда не забуду ваших слов, произнесённых тогда в «Шато Шанталь». Вы назвали нашу встречу редкой и судьбоносной случайностью. Вы выразили опасение, что мы можем никогда больше не встретиться в такой вот уединённой тёмной гостиной. Хотя, как вы сказали, мы могли бы, конечно, случайно встретиться где-нибудь в Париже или в Токио, но любая такая встреча, на ваш взгляд, не смогла бы нести в себе волшебства той ночи… Вы сказали, что нам вовсе не обязательно говорить об этом, но выразили надежду, что наши откровения помогут каждому из нас пойти навстречу своей судьбе…

Больше всего Дайго мучил один вопрос — почему они не могут поговорить о том, что пережили в ту ночь?

— Вы говорили о смелости и о чистоте наших отношений. Так разве мы с вами уже не продемонстрировали друг другу эту чистоту и смелость? Когда я думаю о том, что вы, такое хрупкое создание, совершили, я не могу не чувствовать душевного волнения.

Юко молчала. Дайго казалось, будто он слышит свой голос со стороны, будто кто-то другой вместо него говорит:

— Мы оба сдержали обещание выполнить каждый свою часть плана, и, я надеюсь, вы оценили также и мои усилия, не напрасно потраченные в том скандале с отравленными конфетами.

Юко, до сих пор хранившая молчание, вдруг воскликнула:

— Ну конечно же, вы скорее всего и есть тот человек, что оставил у меня на пороге тот журнал!